Волшебство для короля

Вдали над крышами завиднелась остроконечная колоколенка биржи, Лайам побрел в ту сторону, присматриваясь к прохожим. В глаза ему бросились по меньшей мере пять достойных внимания кошельков, последним он мог легко завладеть и без помощи бритвы. Но перед площадью ротозей свернул в какую-то подворотню. Лайам вздохнул.

Биржа – массивный кирпичный куб с рядом крохотных окон под крышей – могла представлять для него интерес, но возле ее непропорционально низких и узких дверей околачивалась парочка миротворцев. Лишняя встреча с ними была Лайаму ни к чему, да и в таком виде его внутрь здания, конечно же, не пустили бы.

Впрочем, площадь обступали и другие строения. Несколько кабачков, множество лавок, дом гонцов с колоннадой, гостиница, к каковой притулилось подобие каменного барака – без окон, зато с множеством труб, из которых валил густой дым. Гостиница привлекала. Наверняка там, в непосредственной близости к бирже, селятся одни толстосумы. Отважный вор проник бы туда через черный ход и несомненно нашел бы, чем поживиться!

Особой отваги Лайам в себе не ощущал, однако полагал, что отчаяние вполне способно ее заменить. «Может быть, попытаться? Нет. Это слишком рискованно». Он стал пробираться к бараку, стараясь держаться как можно дальше от миротворцев и все же искоса наблюдая за ними. Возле стражей порядка возвышались два столбика с перекладиной, на которой висели афишки. «Сколько же их вокруг понатыкано? Наверное, много…» Лайам зябко поежился. Одно утешало – то, что Эльдайн еще не успел здесь побывать.

«Фануил, ты где?»

«На колокольне, мастер».

«Видишь здание, к которому я подхожу? Нет ли там внутреннего двора?»

Из дверей каменного барака вышел плотный краснолицый мужчина в дорогом, подбитом мехом плаще. Волосы его были мокры.

«Есть, мастер. С бассейном. Думаю, это баня».

«Прекрасно».

Лайам, подбадривая себя, скроил на лице волчью усмешку и ускорил шаги.

Скромность снаружи и роскошь внутри, явно рассчитанная на богатеев. Гулкий пустой холл со сводчатым потолком и мозаичным полом. Стены украшены фресками на исторические сюжеты. Слева – Семнадцать семейств, прибывающих в Таралон, справа – морские драконы, разоряющие Карад-Ренит, прямо и в отдалении – лорд-протектор судит пиратов Галлоуз-Реста. Лайам поежился. Звонкий стук его башмаков нарушил торжественную тишину и заставил высунуться из каморки швейцара. Малый в цветастой ливрее окинул мокрого простоволосого посетителя неприязненным взглядом.

– Вы часом не заблудились, сударь?

– Я?! – Негодующий возглас, недоумение. – С чего бы? Это ведь баня?

Лицо малого вытянулось. Он сбавил тон.

– Баня, сударь. Но… член ли вы здешнего клуба?

Дело могло не выгореть, придется толкнуться в гостиницу, впрочем, нахальство и наглость берут города. Лайам надулся, возвысил голос.

– Член? О боги, какой еще член? Мне нужно прогреться, и как можно скорее! Пьяный гребец опрокинул шлюпку прямо посередине вашей чертовой лужи! Я промок, я продрог, мои вещи загублены! Дадут мне тут вымыться или нет?

Нехорошее ощущение в районе желудка сказало ему, что он перебарщивает. Важные господа цедят фразы, а не орут. Швейцар явно придерживался того же мнения, однако перечить взволнованному клиенту не стал.

– Конечно, сударь, конечно. Чтобы помыться, быть членом клуба вовсе не обязательно, только тогда мне придется взять с вас плату за вход! |

Лайам угрюмо фыркнул.

– И какова же она?

– Корона, сударь! – Швейцар сказал это с таким видом, будто ниже цены себе и представить нельзя.

Лайам опять фыркнул, чтобы скрыть изумление, и выудил из кошелька золотой. Это было вдесятеро выше против цен Саузварка. «Но, с другой стороны, в тамошних банях нет таких фресок на стенах. И приходится постоянно приглядывать за вещами». Он бросил монету швейцару.

– Где у вас раздеваются?

– Я покажу, сударь! – Швейцар угодливо заулыбался и побежал через гулкий зал к поворотной двери. – Пройдите сюда. Старый Цимбер о вас позаботится. – Он откланялся и исчез. Лайам толкнул дверь.

Раздевалка – длинная, узкая, с деревянными шкафчиками вдоль стен – была совершенно пуста, если не принимать во внимание толстячка средних лет, которому помогал разоблачаться слуга, и его собеседника – совсем молодого еще господина, тот раздевался сам. Кроме того, в уголке у двери сидел на табуретке старик с печальными, слезящимися глазами. Когда Лайам вошел, старик, кряхтя, встал.

– Любой шкафчик ваш, сударь, – сказал он. – Из тех, что не заняты, а таких добрая половина.

– Шкафчик не нужен! Мне нужно высушить то, что на мне.

Лайам демонстративно отжал полу своей туники. Вода полилась ручьем. Старик кивнул с таким видом, будто появление мокрых до нитки клиентов в этой бане – обычное дело.