Волшебство для Мэриголд

Они не обратили. Но задумались. Больше к миссионеркам не возвращались.

4

«Сильвия – красивое имя», – отважился дядя Говард, чью первую любовь звали Сильвией.

«Нельзя так называть ее, – шокировано произнесла тетя Милисент. – Неужели вы не помните, что Сильвия, жена двоюродного деда Маршалла, сошла с ума? Она умерла, издавая вопли. Я считаю, имя Берта более подходящее».

«Между прочим, в семье Джона Си Лесли-с-того-берега есть Берта», – заметила Младшая бабушка.

Джон Си был дальним родственником, который не ладил с кланом. Так что Берту отклонили раз и навсегда.

«Разве не славно было бы назвать ее Аделой? – сказала тетя Энн. – Помните, Адела – единственная выдающаяся особа, состоящая с нами в родстве. Знаменитая писательница…».

«Мне бы хотелось прояснить тайну смерти её мужа, прежде чем кто-либо из моих внучат будет назван в её честь», – сурово заявила Младшая бабушка.

«Глупости, мама! Ты же не подозреваешь Аделу».

«В каше был мышьяк», – мрачно ответила Младшая бабушка.

«Я скажу вам, как следует назвать это дитя, – объявила тетя Сибилла, дождавшаяся подходящего мистического момента. – Теодора! Оно явилось ко мне этой ночью, видением. Меня разбудило ощущение леденящего холода на лице. Я вся покрылась мурашками. И услышала голос, произнесший имя – Теодора. Я записала его в дневнике, едва проснулась».

Джон Эдди Лесли-с-того-берега рассмеялся. Сибилла возненавидела его за это на несколько недель.

«Я желаю, – сказала добрая старая двоюродная тетя Матильда, – чтобы ее назвали в честь моей маленькой умершей девочки».

Голос тети Матильды задрожал. Её маленькая девочка умерла пятьдесят лет назад, но все ещё не была забыта. Лорейн любила тетю Матильду. Ей хотелось порадовать её. Но она не могла… не могла… назвать своего любимого ребенка Эммалинзой.

«Не к добру называть дитя в честь умершей», – отрезала тётя Энн.

«Почему бы не назвать малышку Джейн, – весело предложил дядя Питер. – Это имя моей матери… хорошее, простое, разумное имя. Прозвища уместны в любом возрасте. Дженни – Джени – Дженет – Жаннет – Жан… и Джейн после семидесяти».

«О, дождитесь, пока я умру… пожалуйста, – простонала Старшая бабушка. – Оно всегда будет напоминать мне о Джейн Путкаммер».

Никто не знал, кто такая Джейн Путкаммер, и почему Старшая бабушка не хочет вспоминать о ней. И так как никто не поинтересовался причиной – все только что приступили к десерту – Старшая бабушка рассказала.

«Когда умер мой муж, она прислала письмо с соболезнованиями, написанное красными чернилами. Джейн, подумать только!»

Итак, дитя избежало участи называться Джейн. Лорейн была благодарна Старшей бабушке. Она боялась, что Джейн может одержать победу. Как полезна бывает такая вещь, как красные чернила.

«Забавно насчет прозвищ, – сказал дядя Клон. – Интересно, были ли таковые в библейские времена. Сокращали ли Джонатана до Джо? Звали ли когда-нибудь царя Давида Дейвом? А мать Мельхиседека все время так и называла его?»

«У Мельхиседека не было матери», – важно заявила миссис Дэвид и.… простила дядю Клона. Но не Младшую бабушку. Пудинг остался несъеденным.

«Двадцать лет назад Джонатан Лесли подарил мне книгу «На том свете», – ностальгически произнесла Старшая бабушка. – Он уже восемнадцать лет там, а я все ещё здесь».

«Подумать только, вы собираетесь жить вечно», – сказал дядя Джарвис, впервые открывший рот. Он сидел молча, мрачно надеясь, что ребенок Линдера – избранный. Какое значение имеет имя в сравнении с этим?

«Собираюсь», – хихикнула Старшая бабушка. Лично для Джарвиса, величественного старого осла.

«Мы так ничего и не решим насчет имени», – в отчаянии сказал дядя Пол.

«Почему бы не позволить Лорейн самой назвать свою малышку? – вдруг спросил дядя Клон. – У тебя есть на уме имя, каким ты хотела бы её назвать, милая?»

И снова Лорейн задержала дыхание. Есть ли у неё! Она хотела назвать свою дочку Мэриголд. В детстве у неё была любимая подруга по имени Мэриголд. Единственная подруга в её жизни. Милая, замечательная, очаровательная, симпатичная девочка. Она наполнила скудное детство Лорейн красотой, тайной и привязанностью. Но она умерла. Если бы только она могла назвать свою малышку Мэриголд! Но она знала, в каком негодовании будет клан при упоминании столь глупого, замысловатого, чужеземного имени. Старшая бабушка, Младшая бабушка… нет, они никогда не согласятся. Она знала это. Все её мужество упорхнуло со вздохом капитуляции.

«Н-е-ет», – тихо и безнадежно молвила она. О, если бы она не была такой жалкой трусихой.

Но эта ужасная Старшая бабушка знала всё.

«Она врет, – подумала она. – У неё есть имя, но она слишком боится назвать его. Клементина, та бы стояла на собственных ногах и показала бы им, что есть что».

Старшая бабушка смотрела на Клементину, вечно созерцающую свою лилию, и уже не помнила, что способность той стоять на собственных ногах и говорить людям правду – даже ей, Старшей бабушке – когда-то не особенно её прельщала. Ей нравились люди с собственным мнением… когда их уже не было в живых.