Волшебство и трудолюбие

Домик, в котором живет Ника, — это каменный сарайчик. По врожденной украинской хозяйственности Ника превратил этот сарайчик в двухэтажную квартиру. Правда, на второй этаж, в спальню, по стремянке я забраться не решилась, но маленькая комната внизу со стенами первобытной каменной кладки, с небольшим окном и случайно где-то раздобытой стеклянной дверью производила впечатление намеренно стилизованного под Средневековье коттеджа. Тут был очаг, который Ника соорудил сам, и полки с посудой, и маленькая походная газовая плита. Большие полки с великолепными изданиями книг по искусству, под ними, возле стены, завешенной ковром, стояли лавки и перед ними круглый стол, раздобытый по дешевке. Тут, на каменной стенке, висела и одна из Никиных работ, конечно, абстрактная: надо же отдать должное времени!

В домике холодно, но Ника приносит со двора хворост, и через несколько минут — теплынь и уют. На столе горит свеча — электричества нет. За окном на фоне оранжевого зарева трепещут под мистралем ветки облетевшего деревца, и вечерние тени крадутся к порогу.

Ника ловко бросает на решетку-грильку куски мяса, сбрызгивает их оливковым маслом, потом бежит в свой палисадник и приносит оттуда пучок тимьяна. Размяв его своими смуглыми пальцами, он посыпает травкой бифштексы, отчего трещат под решеткой искры, а по комнате плывет тончайший аромат. На столе бутылка бордо, сыр, маслины, фрукты, и мы садимся обедать. Пожалуй, это был самый лучший обед для меня в Провансе. Во всем здесь было что-то удивительно естественное, благородное по стилю и очень радушное и веселое.

Дверь неожиданно открылась, и вошел юноша лет восемнадцати, без шапки, в поношенном джемпере и потертых брюках, с несколько растерянными глазами на румяном, безусом лице.

— Входи, Жак. Хочешь кофе? — предложил Ника, снимая с полки еще одну чашку с блюдцем.

Парень от кофе отказался, молча сел в качалку возле камина и закурил сигарету.

— Кто это? — спросила Ольга по-русски.

— Не знаю. Подобрал на дороге, он голосовал возле Авиньона, ночью, один. Я его пригласил… Говорит, едет в Марсель. Родители в Париже. Он славный… Бродяга. Скромный, доверчивый… Как будто завтра хочет ехать дальше… Ты ел сегодня? — Ника перешел на французский язык.

— Да, познакомился с твоими соседями, они меня угостили. — Парень смотрит в огонь и дымит сигаретой, на пальце поблескивает дешевый перстень с зеленой стекляшкой.

— Но все же кто он, ты можешь мне сказать? — тревожится Ольга.

Ника смеется:

— Откуда я знаю! Не гнать же его на холод. Пусть отдохнет немного…

Их довольно много, таких бродяг, вроде «хиппи». Они едут попутными машинами от города до города без вещей, почти без денег, кое-где ночуя, кое-чем питаясь. Вот и этот ездит, меланхолически познавая дорожную жизнь, ничем особенно не интересуясь и сам никого не интересуя. И кто знает, о чем он думает здесь, сидя у чужого очага, среди чужих людей, прислушивается к чужому языку, глядя на угли и попыхивая сигаретой?

— Вы подсаживайтесь к нам, Жак, — приглашает Ольга.

Но тут он внезапно встает и, словно что-то где-то забыл, откланявшись, уходит так же неожиданно, как и пришел.

— Сбежал! — хохочет Ника. — Он страшно боялся, что ты начнешь его расспрашивать, а он стесняется, а может быть, и в самом деле нечем похвастаться… Ну да бог с ним!

Мы выходим. Уже совсем стемнело. На улицах Эгальера зажглись фонари. Ставни в домах закрыты. Собаки почему-то ложатся прямо посреди мостовой, лениво поднимаясь и пропуская сердито гудящие, случайные машины. А воздух, напоенный запахами трав, так прозрачен, что голоса в нем делаются звонкими и какими-то не своими. Я жду, пока Ника выведет свой лимузин на дорогу, и смотрю туда, где еще осталась светло-лазурная полоса над цепью гор и на фоне строго выточен силуэт кипариса, похожий на черного монаха в капюшоне.

Цыганские звезды

Мистраль всегда дует либо три, либо шесть, либо девять дней. Наш мистраль оказался трехдневным, и мы попали в городок Ле-Бо как раз на третий день, когда напоследок он с воплями ударялся о скалистые уступы, над которыми стоит это каменное чудо: врезанные в горный массив развалины феодального замка — и жилые домики теперешних обитателей.

Горная дорога, извиваясь, ведет на плато, под нами на пологих холмах виноградники, оливковые рощицы, пашни, и чем выше мы поднимаемся, тем меньше зелени и уже совсем наверху — чахлый кустарник на камне.

Странный этот город, весь серокаменный, красивый и загадочный. Есть в нем несколько извилистых улочек, двухэтажные дома, одной стеной врезанные прямо в скалу. Так же прилеплен к скале маленький собор Святого Винсента с колоколенкой набекрень. Если улицы пусты, то делается жутковато: не то город вымер, не то какие-то сказочные декорации для киносъемок.