Волшебство любви

Но Франческе было этого мало. Одной рукой схватила его за шею и наклонила голову, прижимая его губы к своим губам. На этот раз она и не думала деликатничать. Как, впрочем, и он. Он жадно впился в ее губы, проник в ее рот языком, и вкус его поцелуя опьянил ее еще сильнее. Этот вкус подчинял ее себе, словно наркотик. Его плоть была горячей и тугой в тисках ее пальцев, она продолжала пульсировать, упираясь в ладонь Франчески. Она провела подушечкой большого пальца по головке и дальше вниз, ощущая бархатистую гладкость. Эдвард издал низкий горловой звук. Потянув ее за колено, он закинул ее ногу себе за бедро. Тяжелый малиновый шелк ее юбки зашуршал, когда он приподнял ее так, что ноги утратили опору. Но Франческа, продолжая спиной упираться в стену и находясь в этом положении, высвободила ногу из панталон и обхватила ею Эдварда за талию. При этом ей пришлось на мгновение отпустить его член, чем и воспользовался Эдвард, чтобы перехватить ее поудобнее. В следующее мгновение он уже был в ней.

У Франчески закружилась голова, и ей пришлось крепко схватить его за плечи, чтобы не упасть. Тело ее было готово его принять, но все равно у нее было ощущение, словно в нее вторглись, захватили силой. И она признала свою полную капитуляцию. Эдвард замер в ней, ухватился за нее крепче и начал двигаться. Вскоре Франческа уже дрожала всем телом и едва не всхлипывала. Его дыхание тоже стало жестче, и когда она провела ладонью по его лицу, оно оказалось влажным от испарины. Он снова сменил положение и продолжил раз за разом вторгаться в нее с такой силой, что акварель на стене ходила ходуном. Франческа выгнула спину и запрокинула голову. Эдвард прижался лбом к ее шее. Еще несколько мгновений она чувствовала его жаркое дыхание возле горла. Он замер в преддверии агонии разрядки.

Франческа запрокинула дрожащие руки ему на шею — это все, что она могла сделать, чтобы не упасть. Ей потребовалось приложить немало усилий к тому, чтобы повернуть голову и прижать губы к его щеке. Грудь его вздымалась так же тяжело, как и ее грудь, но он по-прежнему поддерживал Франческу, не давая ей упасть.

Франческа прижалась виском к его виску. Она взъерошила его короткие темные волосы. Как давно ей хотелось это сделать!

— Я не хочу, чтобы сегодняшний вечер заканчивался, — шепотом призналась она. Теперь уже не имело смысла это скрывать.

Он поднял голову и посмотрел на нее сверху вниз. В глазах его отражался серебристый свет, струящийся из окна. И впервые с того момента, как он вошел в дверь, он заговорил.

— Это только начало, — сказал он и вновь поцеловал ее.

Глава 18

Часы пробили два до того, как Эдвард почувствовал, что хотя бы отчасти пришел в себя.

Поначалу он не собирался брать Франческу в гостиной. По крайней мере, когда стоял возле экипажа после того, как она пригласила его войти, он не думал о том, что все произойдет так, как произошло. В момент раздумий и нерешительности чего он только не вообразил — и как берет ее на полу, и на диване, и на столе, и на кровати… Эти мысли весьма успешно вытеснили все мысли о Луизе, и к тому моменту, как он отпустил кучера и последовал за Франческой в дом, он уже был тверд. Он вошел с намерением овладеть Франческой. В ней было больше огня, чем в факеле, тогда как ему бы хватило и искры, чтобы заполыхать.

За прошедшие с тех пор часы он успел овладеть ею еще два раза, хотя после того первого раза в гостиной они все же перебрались в спальню. Если он думал, что второе совокупление будет менее бурным, то он ошибался в прогнозах. За то время, пока Франческа его раздевала, он уже успел раскалиться добела благодаря ее многочисленным чувственным прикосновениям. Ему было уже не до нежностей, и он просто задрал ей юбки и овладел над шезлонгом.

А сейчас они лежали в постели, и Франческа спиной прижималась к его груди. Тело его было расслабленным и удовлетворенным, но сознание начало выплывать из тумана похоти и желания. Он был бы рад, если бы способность к рациональному мышлению к нему бы так и не вернулась. Тогда он мог бы провести всю ночь вот так: блаженно растянувшись рядом с самой восхитительной и самой неотразимой женщиной в мире. Но каким-то образом благоразумие сумело отвоевать утраченные ранее позиции. И вместе с ним явились муки вины. Эдвард полагал, что после того, как несколько часов кряду вел себя с ней как дикарь, нет, скорее как похотливое животное, он был перед ней в долгу. Он должен был как-то объясниться. Выразить свое к ней отношение. То, что он ее хотел, было вполне очевидно. Как и то, что она хотела его. Однако одной ночи было недостаточно. Он уже думал о продолжении. Но он не строил в отношении Франчески никаких планов. Если он хотел встречаться с ней и дальше, то ради справедливости он должен быть с ней честен.

— Это была моя невеста, — сказал он, выбрав самую очевидную стартовую точку. — В Кливленд-Хаус. С маркизом Колвертоном.