Волшебство на грани 2

Я использовал свои целительные навыки, склонился над мужчиной, получившим серьезные ожоги, излучая ладонями лечебный фиолетовый свет, который залечивал его ужасные вспузыренные волдыри. Карси ходила с кувшином и делилась каплями воды из Озера Вечной жизни, поднимая на ноги тех, кто находился при смерти. Тюбенций просто стоял неподалёку и хлопал глазами.

Прохор Мылченко, без лишних слов, вскочил на ноги и бросился ко мне, случайно оттолкнув Зольтера. Но тот, и не думая обижаться, потер ушибленное плечо, не переставая смотреть в нашу сторону.

- Сёмен! Сынок! Ты живой! - отец подбежал ко мне, я выпрямился и обернулся, тут же угодив в его крепкие объятия.

- Ты тоже, - чувствуя себя неловко, я пытался пошевелить руками, но не выходило. Он стиснул меня так крепко, что было трудно дышать.

Зольтер, тем временем, прикрыл рот ладонью и подавил громкий смешок, изобразив приступ неконтролируемого кашля.

- Я боялся, что никогда тебя больше не увижу, - признался Прохор, не ослабляя объятий. Казалось, еще чуть-чуть, и расплачется от счастья.

- Всё обошлось, если, конечно, ты не решил меня задушить, - прохрипел я в ответ.

Он смутился и выпустил меня из своих объятий, затем почесал свой затылок:

- Прости, я был неправ, что не считался с тобой и думал, что всё выдумываешь, - ему было нелегко озвучивать это, задвигая свою гордость в самый дальний угол. - Карсилина оказалась жива, и это правда.

- Отец, я не обижаюсь. Любой на твоём месте счел бы это безумием. И вообще, это я должен просить прощения, но ты ведь понимаешь, что я не мог поступить по-другому, мне нужно было найти Карси.

- Мой глупый сын, - произнес Прохор Мылченко, и потрепал меня по голове своей большой шершавой ладонью.

Наступила пауза, во время которой отец посмотрел в сторону Карсилины, которая капала целебную воду низенькой женщине на кровоточащий обрубок руки, и тот начал покрываться кожей. Женщина плакала, она не могла смириться с тем, что потеряла руку, дом, мужа, который погиб под одним из огненных снарядов из катапульты татголов. Она говорила о своей беде Карсилине, а та пыталась её успокоить.

- ...у меня больше ничего не осталось, - причитала бедняга.

Прохор Мылченко перевёл взгляд на меня и сказал серьезным тоном:

- Тебе с ней повезло, - и указал на Карсилину.

- Еще как, - ответил я, чуть не выдав нервный смешок.

- Правда, её решительность спасти тебя в одиночку граничила с безумием. Я удивляюсь, если честно, как ей удалось выжить, - задумался мой отец. - Наверное, Карсилина обладает фантастическим везением...

- Нет, у неё есть фантастический я! - перебив его и сказав эту фразу, я все-таки рассмеялся, выплескивая напряжение. Ведь если бы не моё упорство...

Прохор Мылченко одарил меня озадаченным взглядом, я заставил себя проглотить смешок а он сказал, с беспокойством на меня глядя:

- Ты хочешь рассказать, что там с вами произошло?

Он явно начал подозревать, кто кого на самом деле спасал.

- Нет, - отказался я, помотав головой. Пусть лучше думает, что Карси сама смогла вытащить меня из беды.

Прохор замялся, словно заставлял себя что-то вымолвить, затем, решившись, предложил:

- Может, тебе на ней жениться? Ну, когда вернёмся в Чалиндокс и все устаканится с восстановлением Карсилины в живых...

Услышав это, я вздрогнул, словно получил лёгкий удар током, а сердце стало выбивать какой-то бешеный ритм.

- ...Когда мы придумаем какую-нибудь чушь, объясняющую её воскрешение общественности, - продолжал рассуждать Прохор Мылченко, - когда принцесса восстановится в университете, ты ведь можешь на ней жениться. Правда, тебе придется взять королевскую фамилию, ибо так прописано в кодексе. Что ты на это скажешь? Я был бы рад.

- Я.. я... - кажется, в тот момент у меня не получалось вымолвить ничего осознанного. Конечно, до того, как Карси умерла, я думал об этом, но после её смерти пребывал в трауре, а потом, как-то даже забыл о такой возможности, ибо у меня была острая необходимость её вернуть. Просто вернуть. Чтобы Карсилина Фротгерт была рядом.

Отец стоял и улыбался. Ему хотелось прижать меня к себе, завернуть в плед, спеть колыбельную, рассказать сказку, положить на мягкую перинку и уложить спать, как маленького ребёнка.

- Я сделаю ей предложение, - наконец, изрек я, взглянув в сторону Карсилины. Было темно, поэтому отец не заметил, как я порозовел.

- Это замечательно! - воскликнул Прохор Платонович. - Думаю, Лоритта, когда выйдет из комы, будет рада. Мартина с Альфредом давно уже этого ждут. А Фольма...

- Она мне не мать.

- Но, сынок, ведь её мнение, как твоей мачехи...

- Не имеет никакого значения. Мне и так семнадцать было, когда она стала твоей супругой. Я не могу привыкнуть к ней. Не понимаю, за что она тебе так понравилась? Она же фарфоровая кукла, а ее чувства хрупкие и неискренние, как чайный сервант!

Я даже фыркнул. Пусть отец не думает, что я когда-нибудь начну уважать Фольму или проникнусь к ней теплом. Это абсурд, да и Фольма эта никогда моего отца не любила, а только и знает, что деньги из него тянуть.