Волшебство обмана

Баронесса придержала готовые сорваться с языка слова и посмотрела на Вольгу новыми глазами.

— Вы все это спланировали!

— Просто я знаю своих воспитанников лучше, чем кто бы то ни было. С одного хода их не обведешь.

— И что же вы задумали?

— Сейчас, когда их внимание отвлечено на матерую шпионку, баронессу Зоненштадтскую, мы создадим другого персонажа, который не вызовет таких подозрений. — Вольга улыбнулся сладкой улыбкой, от которой у Лукреции по спине побежали мурашки. Сорок лет назад, возможно, эти мурашки были бы от восхищения и трепета, но, когда тебе минуло семьдесят, видишь истинную сущность людей. Мурашки были от недобрых предчувствий.

— Что значит — создадим?

— Не забывайте, что я волшебник.

Вольга поставил баронессу перед зеркалом и заставил закрыть глаза.

— Вы помните себя в юности? До всех этих браков, детей и внуков? — внезапно спросил он. — Не надо открывать глаза. Представьте свое отражение таким, каким оно было тогда. Что вы видите?

— Я худая, — начала припоминать Лукреция, перед мысленным взором которой вдруг предстал давно забытый облик, — и кажусь младше своего возраста. У меня острые колени, ключицы, нос — да практически все.

— А волосы? — подсказал Вольга, вдруг фамильярно, но очень нежно погладив ее по голове.

— Они были цвета ореха. У вас это, кажется, называется светло-русые.

— Глаза?

— Карие — уж явно поярче, чем сейчас.

Волшебник положил ей руки на плечи:

— И ты была такой же строгой и суровой, как сейчас?

— Нет… Я была легкой и беспечной… Я еще не знала, что меня ждет…

— Открывай глаза.

И я открыла глаза.

Голова тут же закружилась: мир вокруг стал резче, четче. Все предметы приобрели объемы и краски. Боже мой!

Что это?!

В зеркале отражалась я — и не я одновременно. Я знала, что мне семнадцать и что я выгляжу именно так. Но при этом помнила, что все это ложь и у меня еще есть целый ворох воспоминаний. Хотя сейчас казалось, что все они мне не подходят, как это жуткое старушечье платье из дорогой материи, бесформенным мешком свисающее с моих худых плеч.

Плеч… Почувствовав на своих плечах чужие руки, я поняла, что Вольга все еще держит меня и только благодаря этому я не оседаю на пол. Выпрямившись, я повернулась к нему и…

О господи!

Да он, оказывается, старый! Сколько ему? Тридцать — не меньше!

Глава 2 ТЕМНАЯ ЛИЧНОСТЬ

Я замерла перед зеркалом, не в силах отвести взгляд от своего отражения: рассматривала гладкую кожу, волосы, руки. Затем начала крутиться, приседать и даже прыгать. Это было обалденно! Я могла двигаться так, как хочу — свободно и без оглядки на голос собственных суставов. Правда, немного смущало, что я стала думать такими категориями, как «обалденно». Если Вольга отмотал назад не только возраст моего тела, но и разума, то у нас намечается катастрофа. Не подумайте, в семнадцать лет я тоже была весьма сообразительна, но совсем не в тех ситуациях, в которых надо.

— А это надолго?

— Сможешь превращаться обратно, когда пожелаешь, главное, чтобы под рукой было зеркало. — Вольга рассматривал меня слишком пристально, с какой-то непонятной заинтересованностью.

— Если бы навсегда, то у вашей двери стояла бы очередь жаждущих немедленного омоложения. — Я внезапно замерла и нахмурилась, наконец осознав, что поменялось в общении с волшебником. — Кстати, а почему вы обращаетесь ко мне на «ты»?

Руки сами нащупали клюку, и я требовательно ею пристукнула. Нет, все же баронесса Зоненштадтская все еще жила во мне, и даже более того — здравствовала.

— Было бы странно обращаться к несовершеннолетней девочке на «вы», — разумно заметил Вольга. — И устраивать путаницу с этими обращениями не стоит.

— Только не говорите, что собираетесь ввести меня в свою школу в качестве новой ученицы!

Это было бы самым нелепым шагом, который только можно себе вообразить. Второго провала на одном задании я не потерплю!

— Обижаешь, я придумал совсем другую роль. Тебе даже не придется втираться в доверие к моим подопечным — они сами будут рвать тебя на части, еще запросишь пощады.

— Может быть, мне все же стоит о ней знать? Это не игрушки — нужно основательно проработать свою легенду, чтобы не провалиться на какой-нибудь мелочи. — Я вновь назидательно постучала клюкой.

Северянин встал с кровати, на которой все это время крайне невоспитанно восседал, любуясь своим творением, то есть мной. Я бы тоже любовалась, не будь дел поважнее. Но вместо того чтобы серьезно начать обсуждать нашу стратегию, этот фамильярный мужлан обнял меня за плечи и отобрал клюку.

— Ты провалишься не потому, что мы не продумали легенду, а потому, что не вынула отсюда, — он довольно оскорбительно постучал костяшками пальцев по моему лбу, — Лукрецию Зоненштадтскую и не заменила ее маленькой беспечной девочкой.

Да за кого он меня принимает? Чтобы я и не смогла изобразить какую-то девочку?! К вашему сведению, однажды мне пришлось изображать даже мальчика! История не очень приглядная, но с тех пор я с глубоким сочувствием и щедростью отношусь к пажам.