Волжская метель

- Ох, это правда, мама так ненавидит всех красных! Она не станет за них заступаться... Олину мать, тетю Пелагею, давно отсюда выселили, не знаю куда... Бедная Оленька!.. Но я знаю, кого попросить. Пани Барковскую, артистку. Она может заставить начальника полиции Фалалеева накормить узников хлебом... А вот вам продукты для ваших островитян. Берите побольше. Только как же вы поплывете под такой ужасной грозой?

Утром, после грозы, заключенные на барже услышали новый, забытый за неделю плена звук на реке: пьяные голоса и скрип лодочных уключин.

Из-за баррикады выглянул Смоляков.

К барже приближалась гребная лодка. На веслах сидели крепкозадые унтеры в галифе. Высокая женщина в открытом вечернем платье и в шляпе с вуалеткой сидела, подобрав ноги, на носу. Рулем правил бывший комиссар уездной милиции Фалалеев. В женщине Смоляков узнал артистку Барковскую.

Когда лодка подошла к борту баржи, двое военных стали подавать артистке круглые караваи белого печеного хлеба. Таких караваев на дне лодки лежало пять.

Артистка подняла один каравай и неумело швырнула на баржу. Каравай шлепнулся о сухую смоленую древесину, упал в воду и поплыл по течению. Унтер удержал его веслом, выловил и легко забросил на баржу.

Офицер и остальные унтеры стали ломать хлеб на куски и подавать женщине. Она была слегка пьяна, пьяны были и ее спутники. Женщина делала взмах рукой, кусок летел через борт и падал в тухлую жижу на дне баржи или на поленья близ умирающих с голоду.

От этой возни, от запаха свежего хлеба, от чужих голосов под бортом узники начали пробуждаться от забытья.

Куски хлеба, описывая широкую дугу, летели и летели через борт. Десятки рук рванулись к хлебу. Уже больше половины заключенных участвовало в этой ловле. Стали раздаваться жалобные крики: людям невыносимо было видеть, как ломти падают в нечистоты, в лужи... Помвоенкома Полетаев сумел поймать два, и обе девушки, Ольга и Антонина, съели по куску печеного хлеба, не ведая, что самому Полетаеву хлеба не досталось.

Лодка повернула и стала отдаляться. И тогда вослед пьяным благотворителям впервые за все время плена раздались с тюремной баржи стоны страдания и выкрики проклятий.

Еще через три дня нежданный гость принес в особняк Зборовичей недобрую, грозную весть...

Этим гостем был капитан Павел Георгиевич Зуров, единственный сын полковника Зурова. Еще 8 июля капитан Зуров бежал в Рыбинске из окружения. В числе прочих участников рыбинского дела капитан Зуров в ночь на 8 июля находился согласно приказу Савинкова и Перхурова на подступах к рыбинскому гарнизонному складу. Однако захват офицерам не удался. Все они во главе с капитаном Смирновым угодили в ловушку, расставленную чекистами. Мятежники очутились в огневом мешке. Лишь немногим удалось выбраться.

- Значит, пан капитан утверждает, что в Рыбинске мы не имели успеха? дивился полненький пан Здислав Зборович, взирая спросонья на ночного пришельца. - Мы тут слышали другое...

Капитан был точно осведомлен о запасах военного снаряжения, сданных при расформировании 12-й армии на рыбинские склады: миллион артиллерийских снарядов всех калибров, десятки миллионов патронов, винтовки, пулеметы, орудия - все в образцовой воинской сохранности. Вот почему провал рыбинской операции подрывал стратегические планы Перхурова.

- Слушайте, пан капитан, - опасливо спрашивал пан Здислав. - А как же французы? Почему задерживается их экспедиционный корпус? Ведь железнодорожный волжский мост был наш, теперь же он снова потребует от нас тяжелых жертв,

- Союзники... предали нас. Ярославская операция оказалась преждевременной. Никаких иностранных судов в Архангельске нет. Десант, обещанный к восьмому июля, туда не прибыл...

Капитан Зуров привскочил со стула, потому что потрясенный пан Здислав Зборович, патриот белого Ярославля, лишился чувств.

...В тот же вечер отец и сын Зуровы впервые за долгие месяцы разлуки оказались с глазу на глаз в своем старом доме.

- Знаешь, Паша, кого нынче похоронили на волжском берегу? Помнишь Коновальцева?

- Твоего управляющего пли его сына? Росли вместе...

- Сына. Николку. Смелый был офицерик... А старшего, Бориса Сергеевича, я отправил по нашим делам. Про сына он еще ничего не знает. Жаль его. Я в начале событий велел привезти сюда из Яшмы того юношу, Макария Владимирцева, на чье имя я после февральской перевел наше Солнцево... Как-никак формальный "владелец" всего нашего недвижимого.

- Мне сдается, папа, напрасно ты их сюда раньше времени вызывал. Не до них пока. Коновальцев стар, Макарий юн.

- Французы подвели! Были надежды, что совдепия рухнет. Вот и хотел мальчишку поближе под рукой иметь, чтобы кто другой не воспользовался его наивностью. Теперь пусть едут назад, в Кинешму. Коновальцев за мальчиком присмотрит.

- Что решил нынче военный совет, папа?