Волжские побывальщины

Толик был очень начитанным мальчиком. Мы слушали его, затаив дыхание. А при упоминании о гигантских анакондах мы все бросились в дом и там закрылись на все запоры.

Снаружи бушевал ветер, гремел гром, было почти темно. А мы сидели на кухне, закрыв двери на все крючки. Было здорово страшно и интересно.

Тут с чердака послышались странные звуки, какая-то возня и писк. Кто-то вспомнил детектив о трех поросятах. И все почему-то посмотрели на нас с Олей. Наверное мы были самые маленькие и «молочные».

Толик с Санькой взяли в руки все ножи и вилки, какие нашлись у нас в доме, и решили идти на чердак, чтобы сразиться с «тем, кто сидит наверху». Я представляла «того, кто сидит наверху» очень страшным, черным и лохматым. У него были огромные горящие глаза. Я знала, что его очень трудно поймать, потому что он может становиться невидимым. И еще «тот, кто сидит наверху» не боится ни вилок, ни ножей. Он боится чего-то другого. А чего, я тогда не знала.

Детство – детство… Как я благодарна за мое замечательное детство! Ведь у меня было все. Сестры и братья, река, лес, дедушка и бабушки, был свой велосипед, магнитофон, туфли на платформе. У меня было прошлое моих предков и был колоссальный запас энергии для будущей взрослой жизни. Я дружила с мальчишками, легко вливалась в любой коллектив, играючи училась в школе, потом так же играючи поступила в институт и закончила его. Во мне с детства сидела вера в свои силы, в то, что у меня все получится, что все будет хорошо.

Когда я выросла, мои географические познания расширились. Кроме Кинешмы я узнала Иваново, Сокольское, Юрьевец. Но Волга, красавица – Волга, оставила в моей детской памяти самый яркий след..

Волгу многие называют матушкой, кормилицей. А уж я-то знаю, какой крутой нрав у нашей «матушки». Не прощает она ни бесшабашности, ни жестокосердия. Не любит она людей пришлых, заносчивых, жадных до легкой наживы. Потому – то издавна и селились вдоль Волги люди особой породы – волгари. Открытые, легкие в общении, хлебосольные. И говор у них особенный – волжский, протяжный, окающий. Словно и не говорят, а песню поют. И жизнь в те времена была другая – степенная, неторопливая, размеренная. Телевизоров тогда не было. А по вечерам соседи собирались на беседу. Возле самовара узнавали все последние новости, делились сокровенным, решали житейские вопросы.

Это сейчас дома в деревнях запирать стали, раньше такого сроду не водилось. Подойдешь к дому – в замочных ушках палка торчит. Сразу ясно, что хозяев дома нет.