Воображаемые сообщества

Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 18—19, 298. Из примерно 15 тысяч peninsulares половину составляли солдаты.

160

В первом десятилетии XIX века в Испании, видимо, единовре менно проживало около 400 южноамериканцев. В их числе были «аргентинец» Сан-Мартин, который был взят в Испанию маленьким мальчиком и провел там следующие 27 лет своей жизни, поступив в Королевскую академию для благородной молодежи и сыграв выдающуюся роль в вооруженной борьбе против Наполеона, после чего вернулся на родину, услышав о провозглашении ею независимости; а также Боливар, который остановился на некоторое время в Мадриде вместе с Мануэлем Мелло, «американским» любовником короле вы Марии Луизы. Мазур пишет, что он присоединился (примерно в 1805 г.) к «группе молодых южноамериканцев», которые так же, как и он, «были богаты, вели праздный образ жизни и недолюбливали Королевский двор. Чувства ненависти и неполноценности, испытываемые многими креолами к родной стране, взращивали в них революционные порывы». Masur, Bolivar, p. 41—47, 469—470 (о Сан- Мартине).

161

Со временем военные паломничества стали так же важны, как и гражданские. «У Испании не было ни денег, ни человеческих ресурсов, чтобы содержать в Америке крупные гарнизоны регулярных войск, и в основном она полагалась на колониальные милиции, которые с середины XVIII века были увеличены и реорганизованы». (Ibid., р. 10.) Эти милиции представляли собой сугубо локальные и невзаимозаменяемые части континентального аппарата охраны правопорядка. Они играли все более ключевую роль с 60-х годов XVIII века, когда участились вылазки со стороны британцев. Отец Боливара был видным командиром милиции, защищавшим венесуэльские порты от агрессоров. Сам Боливар, будучи подростком, служил в бывшем подразделении отца. (Masur, Bolivar, p. 30, 38.) В этом отношении он

был типичным представителем когорты националистических лидеров Аргентины, Венесуэлы и Чили первого поколения. См.: Robert L. Gilmore, Caudillism and Militarism in Venezuela, 1810—1910, chapter 6 [«The Militia»], 7 [«The Military»].

162

Следовательно (лат.). (Прим. пер.).

163

Обратите внимание на трансформации, которые принесла независимость американцам: иммигранты первого поколения стали теперь не «высшими», а «низшими», т. е. людьми, в наибольшей степени оскверненными фатальным местом рождения. Подобные инверсии возникают и в ответ на расизм. «Черная кровь» — позорная примесь негритянской крови — стала при империализме рассматриваться как безнадежно оскверняющая всякого «белого». Сегодня, по крайней мере в США, «мулат» стал достоянием музеев. Малейший след «черной крови» делает человека неоспоримо черным. Ср. с оптимистической программой расового смешения Фермина и с его полным пренебрежением к цвету ожидаемого потомства.

164

Исходя из глубокой озабоченности Мадрида тем, чтобы управ ление колониями находилось в надежных руках, «было аксиомой, что высокие посты должны занимать исключительно коренные ис панцы». Masur, Bolivar, p. 10.

165

Разделяй и властвуй (лат.). (Прим. пер.).

166

Charles R. Boxer, The Portuguese Seaborne Empire, 1415—1825, p. 266.

167

Ibid., p. 252.

168

Ibid., p. 253.

169

Rona Fields, The Portuguese Revolution and the Armed Forces Movement, p. 15.

170

Boxer, The Portuguese Seaborne Empire, p. 257—258.

171

Kemil?inen, Nationalism, p. 72—73.

172

Здесь я сделал акцент на расистских различиях, проведенных между peninsulares и креолами, поскольку основной темой, которую мы здесь рассматриваем, является подъем креольского национализма. Это не следует понимать как преуменьшение параллельного становления креольского расизма по отношению к метисам, неграм и индейцам, а также готовности метрополии, которой ничто не угрожало, защитить (до некоторой степени) этих несчастных.

173

Febvre, Martin, The Coming of the Book, p. 208—211.

174

Ibid., p. 211.

175

Franco, An Introduction, p. 28.

176

Мы, американцы (исп.). (Прим. ред.).

177

Наша Америка (исп.). (Прим. Ред.).

178

Lynch, The Spanish-American Revolutions, p. 33.

179

«Один пеон пришел и стал жаловаться, что испанский надсмотрщик, приставленный к его имению, побил его. Сан-Мартин был вне себя от гнева, но это было скорее националистическое, а не социалистическое негодование. „Нет, ну вы только подумайте! После трех лет революции матурранго [вулъг. полуостровной испанец] осмеливается поднять руку на американца!“» Ibid., р. 87.

180