Воображаемый друг

У Кристофера остановилось носовое кровотечение. Он положил ей на лоб теплую ладонь, и она свернулась калачиком, как девочка, готовая погрузиться в сон.

– Поспи, мама, – сказал он. – Это все был дурной сон. Утро вечера мудренее.

– Хорошо, солнце. Спокойной ночи, – выговорила она.

– Спокойной ночи.

Наклонившись, Кристофер поцеловал ее в теплый лоб. Чтобы она видела хорошие сны.

– Я никогда не позволю им причинить тебе зло, – сказал он.

Потом Кристофер встал. Он принял на себя всю ее боль. У него распухли суставы. Затрещали колени. Руки ослабели и высохли. Он оглядел поляну. Горожане ответили ему взглядом своих мертвых глаз. Славный человек забрал их всех к себе. Всех, кроме матери Кристофера. Не осталось больше никого. Кристофер был один.

Подняв свое разбитое тело, он захромал к дереву.

Город расступился, как воды Красного моря. Как сотни лягушек, не понимающих, почему им вдруг стало так паршиво. Кристофер знал, что движется навстречу собственной смерти, но ему оставалось идти только вперед. Ради нее. Ради них. Он дошел до основания дерева. Вскинул тощие руки и стал подниматься по мелким брускам, похожим на молочные зубы.

Кристофер достиг домика на дереве.

Открыл дверь, заглянул внутрь. Тесная комнатка, холодная и пустая. Только шериф и Эмброуз лежали на полу, подергиваясь от ужаса во сне и бормоча о страшном. Запах неправильный. Свет слишком яркий. Что-то переменилось. Теперь властелином портала был славный человек. Кристофер не знал, что изменится, если затворить дверь. Знал он только одно, причем наверняка: без его помощи славный человек не сможет убить шептунью.

И единственной преградой между Адом и Землей оказался Кристофер.

Кристофер переступил порог, держа в кармане ключ шептуньи, как проверенный амулет – кроличью лапку. Обернулся и посмотрел на мать, мирно спящую на земле. Единственный свет, оставшийся в мире.

– Я люблю тебя, мама, – выговорил Кристофер.

А потом затворил дверь и сошел в Ад.

Часть VII. Смертная тень

Глава 121

Кристофер открыл глаза.

Он по-прежнему находился в домике на дереве. Физическое его тело – он это видел – потерянное, подрагивающее, лежало рядом с Эмброузом и шерифом. Но кое-что стало по-другому. Кое-что изменилось. Кристофер переместился к двери. Припал к ней ухом. Проверил, не слышно ли каких-нибудь признаков славного человека. Но услышал только шепот. Незнакомых голосов. Шипящих его имя.

– Криссстофер.

– Мы знаем, ты слышшшишь наасссс.

Он выглянул изо всех окошек – посмотреть, кто ему шепчет, но стекла так запотели, что разглядеть ничего не удалось. Кругом висели облака. И плотной повязкой скрывали обе стороны мира.

– Криссстофер… у тебя кончается воздух.

Голоса были правы. Внутри домика на дереве воздух сделался горячим и плотным, будто дыхание под одеялом. Шепотки скреблись в дом.

– Так случается с теми, кого кладут в гроб.

– У них кончается воздух.

– А вообще-то под землей они еще живы, Кристофер.

– Они извиваются.

– Не выйдешь – умрешь, как они, – шептали голоса.

У Кристофера не осталось выбора. Он потянулся к дверной ручке. Приоткрыл совсем чуток, чтобы только немного проветрить. Ветерок оказался сладким, с привкусом угля – ни дать ни взять сахарная вата, приготовленная на открытой жаровне. Кристофер поглядел в щелку. Увиденное повергло его в ужас.

Воображаемый мир был прекрасен.

Трава зеленая. Небо голубое. И черное. И звездное. И ясное. Все разом. Солнце яркое, а рядом – такая же яркая луна. Листья шевелятся от ветерка, зеленые, сочные, как плоды. Погода – идеальная смесь тепла и прохлады. Упоительная, сухая. Чудный весенний день с примесью осенней ночной свежести. Лучший сезон. Лучшее время. Не то чтобы день. Не то чтобы ночь. Лучшее из всего – и ничего худшего.

Лес Миссии уподобился райским кущам.

Кристофер опустил взгляд на этот прекрасный мир и увидел.

Сотни оленей.

На знакомой поляне.

Уставились на него.

Голоса спрятаны в глубине ветра.

– Ну здравствуй, Кристофер.

– Привет, друг.

– Спускайся. Никто тебя не съест. Еще не время.

Эти шепотки он чувствовал шеей. Резко обернулся – и увидел, что одна из ветвей тянется вниз, как змея с головы Медузы. Ветка простерла к нему руку и помогла спуститься по ступеням. Легкая, точно перышко.

– Вот сюда, Кристофер, – позвал дружелюбный голос.

Этот голос был повсюду. Этого голоса не было нигде. Кристофер посмотрел на голубую луну, что рядом с оранжевым солнцем. Они, как один фонарь, освещали поляну. Гирляндами рождественских огней мигали звезды.

Кристофер ступил на лестницу. Сырую и склизкую. Белую и блестящую. Брусочки превратились в молочные зубы. Он начал путь.

Вниз по гигантскому дереву.

В теле Кристофера с каждой ступенькой нарастала боль. После исцеления матери он был еще слаб. И мог полагаться только на рассудок. Где-то здесь, внутри, затерялся шериф. И Эмброуз тоже. У них заканчивалось время. На поляне сгрудились олени. Старались не показывать, как они отощали – кожа да кости. Облизывали носы длинными, шершавыми языками.

– Вот, хорошо, Кристофер. Не оступись, – предупредил голос.