Воображаемый враг: Иноверцы в средневековой иконографии

Почему инаковость иноверцев и других негативных персонажей стала зрима именно в XII–XIII вв.? Ответ следует искать как в истории визуального языка, так и в «большой» истории европейских обществ.

В раннее Средневековье вообще создавали не так много изображений. Круг сюжетов, которые считались достойными визуализации, был сравнительно невелик. В сценах из Священной истории или житий святых, как правило, ограничивались несколькими ключевыми персонажами, а «декорации» были скупы и условны. Своим лаконизмом и иерархичностью многие образы напоминали схемы или, скорее, знаки событий. В эпоху готики пространство, в котором разворачивалось действие, стали изображать подробней и с б'oльшим правдоподобием. У многих художников и скульпторов проснулся интерес к реальному облику растений, животных и различных предметов – от воинской амуниции до городских укреплений[21]. Параллельно средневековые мастера стали осваивать новые экспрессивные средства в изображении человека. Плоские, угловатые и скованные тела постепенно ожили и приобрели объем. Лица, которые до того, как правило, были торжественно неподвижны, начали оживать. Стремясь передать эмоции персонажей, мастера стали экспериментировать с мимикой и разными физиогномическими типажами (например, в XII в. в западной иконографии впервые появились реалистичные изображения чернокожих). Готический натурализм и новый интерес к тому, как праведность или греховность человека отражаются в его облике, во многом объясняют, почему религиозная инаковость тоже стала зримой.

10. Лица истязателей Христа из Винчестерской псалтири (Англия. Ок. 1150 г.), Книги образов мадам Марии (Брабант или Геннегау. Ок. 1285 г.) и «Коронования терновым венцом», написанного анонимным последователем Иеронима Босха (Нидерланды. Ок. 1530–1540 гг.).

Но почему ее было так важно изобразить? Вспомним о том, что в эпоху Реконкисты и Крестовых походов Запад столкнулся с мусульманским миром, и в сознании европейцев появился главный чужак и враг – сарацин. Примерно тогда же стало резко меняться к худшему положение главных внутренних чужаков – иудеев. IV Латеранский собор 1215 г. потребовал ввести для них, а заодно для сарацин, живущих в христианских землях, специальные идентификационные знаки. В ту же эпоху, в конце XII – начале XIII в., в Католической церкви появились структуры, предназначенные для борьбы с ересями (инквизиция), и начали складываться представления о ереси как о служении Сатане.

Изучая преследования еретиков-катаров и меры по сегрегации иудеев, британский историк Роберт Иэн Мур в конце 1980-х гг. пришел к выводу о том, что все эти процессы совпали по времени совсем не случайно. По его убеждению, в ту эпоху Церковь и монархии стали намного более нетерпимыми к любым проявлениям иноверия и инакомыслия, чем в предшествующие столетия. И в Европе постепенно выстроилась система стигматизации, криминализации, демонизации и преследования любых девиаций, которую он назвал persecuting society – «репрессивным обществом»[22]. Под главный удар попали иудеи, еретики, прокаженные, гомосексуалы и проститутки. По версии Мура, переход к «репрессивному обществу» был делом рук клириков, которые составляли костяк канцелярий и других бюрократических структур, появившихся при дворе папы и при дворах светских государей. Конструируя новых врагов, они укрепляли власть своих господ и устраняли конкурентов, угрожавших их собственному влиянию[23].

В основе решений IV Латеранского собора лежало стремление утвердить в Церкви, а через нее и во всем христианском обществе строгую иерархичность, централизацию и единообразие (конечно, по меркам, мыслимым и возможным для той эпохи, не располагавшей ни разветвленными бюрократическими аппаратами, ни быстрыми системами коммуникаций). Сплочение клира под все более жесткой властью папы, а христианского общества – вокруг Церкви требовало очистить ее от чужеродных элементов, разграничить христиан и иноверцев, истинные практики отделить от сомнительных и ложных (отсюда обострение борьбы с суевериями и колдовством).

Представление о христианском обществе как о коллективном Теле Христа вело к тому, что поле легитимной инаковости внутри этой системы постоянно сужалось. Иноверие, ересь и суеверие следовало извергнуть вовне или обезвредить через проповедь, покаяние и обращение. В эту эпоху среди духовенства начало утверждаться представление о том, что различные группы иноверцев, инаковерующих и социальных маргиналов составляют единый фронт, объединенный заговором против Церкви. C XIII в. на Западе все активнее стремились к социальной и религиозной прозрачности, к тому, чтобы статус каждого был виден по его внешнему облику и одежде. Соответственно, для иноверцев и маргинальных групп, которые считались нечистыми и опасными, начали вводить специальные знаки.