Воображаемый враг: Иноверцы в средневековой иконографии

Скорее всего, мастер, создавший алтарный образ св. Ядвиги, намеренно поместил на флаг безбожных «татар» головной убор, похожий одновременно и на их шлемы, и на юденхуты. В католической иконографии того времени островерхие шапки и колпаки разных покроев служили универсальным знаком этнической и религиозной инаковости. В этом искусство отчасти ориентировалось на этнографические реалии. У степняков, которые периодически вторгались в пределы западнохристианского мира или жили недалеко от его окраин, были распространены высокие островерхие шапки или колпаки. Например, куманы (половцы), осевшие на территории Венгерского королевства, какое-то время продолжали носить свой традиционный костюм: штаны, кафтан и высокую шапку[131]. Похожие головные уборы европейцы могли видеть и на головах турок. Видимо, поэтому и степняков из далекого прошлого тоже нередко представляли в таких головных уборах. Это хорошо видно на фреске со сценами из Жития св. Урсулы, которую в 1410–1420 гг. написали в церкви св. Валентина в Термено (Южный Тироль). Урсула, принцесса-христианка из Британии, по легенде, вместе с 11 000 дев в 383 г. была убита гуннами в Кёльне. На этой фреске гунны одеты в изогнутые колпаки, возвышающиеся из тюрбанов, а на их флаге изображена шапка с широкими полями и заостренным верхом, которая тоже напоминает юденхут[132].

I.1.31. Совет во дворце троянского царя Приама. Его сыновья Деифоб и Элен, а также придворные одеты в высокие шапки разных цветов.

Гвидо де Колумна. История разрушения Трои. Венеция. Ок. 1370 г.

Cologny. Fondation Martin Bodmer. Cod. Bodmer 78. Fol. 18

Средневековый Запад был увлечен преданиями о древней Трое. Римляне возводили свою предысторию к троянцу Энею, предку Ромула и Рема, который после гибели родного города спасся в Италии. Вслед за ними многие династии и королевства средневековой Европы тоже претендовали на то, что их основателями были троянцы. Тем не менее Троя – как держава, с которой сражались греки, – на Западе могла ассоциироваться с Востоком. Например, на миниатюрах в одной из рукописей «Троянской истории» Гвидо де Колумны, которая была создана в Венеции около 1370 г., греки чаще всего одеты на псевдоантичный, западноевропейский или византийский манер (скажем, в широкополые палеологовские шляпы), а противостоящие им троянцы – по-восточному: в кафтаны и высокие, изогнутые колпаки (I.1.31). Этот экзотический наряд, который мог быть знаком венецианцам, торговавшим в Восточном Средиземноморье и на берегах Черного моря, указывал на то, что действие происходит в далеких землях и в далекие времена[133]. Правда, визуальная дистанция между троянцами и греками почти исчезала в многочисленных сценах битв, где обе стороны были экипированы в одинаковые западноевропейские доспехи и шлемы. В этом случае их можно было отличить друг от друга только по символике на щитах. Скажем, в некоторых сценах у греков там нарисована буква «G», а у троянцев – «T».

Многие знаки инаковости, которые применялись в позднесредневековой иконографии, легко и безо всякой заботы о том, что мы сегодня назвали бы этнографической достоверностью, мигрировали от одних «врагов» к другим. В 1451 г. та же битва под Легницей была изображена на миниатюрах в Хорниговском кодексе. Только там вместо юденхута на знамена монголов помещен другой универсальный знак иноверия – голова мавра (I.1.32)[134]. Этот символ, как, впрочем, и юденхут, не имел никакого отношения к реальным монголам. Однако на Западе он ассоциировался с исламом и религиозной инаковостью в целом. Такие же флаги нередко появлялись и в сценах Страстей – на знаменах и флагах, которые держат богоубийцы: римляне или иудеи (см. ниже)[135].

Представляя монголов с флагом, на котором был изображен юденхут, мастер, создавший алтарный образ св. Ядвиги, вероятнее всего, не соотносил их с иудеями, а напоминал о том, что они иноверцы, «нехристи». Тем не менее возможно и другое объяснение. Дело в том, что в средневековом воображении между монголами и иудеями все же существовала связка. Откроем, к примеру, «Большую хронику» Мэтью Пэриса (ок. 1200–1259 гг.). До его монастыря Сент-Олбанс доходили известия о зверствах «татар» в Центральной Европе[136].