Воображение мира

Сейчас мы попробуем понять, что же, в сущности, произошло, – мне кажется, на деле все просто, но от этого не менее драматично. До сих пор Базаров не приближался к Одинцовой ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Этого не допускали приличия, которые в момент признания оказываются нарушены. Что происходит при первом объятии предполагаемых возлюбленных? Правильно: и он, и она чувствуют запах друг друга – запах дыхания, запах тела. После объятия они перестают говорить на человеческом языке и начинают говорить на языке физиологии – феромонов или чего угодно, но только язык этот не человеческий. Осмелюсь предположить, что Одинцовой запах – или неосознаваемый феромон Базарова – не приглянулся, вызвал тревогу, и она отшатнулась. Вот почему ей померещилось нечто, что она назвала «безобразием».

Это обстоятельство достаточно правдоподобно, чтобы как раз и быть массивом умолчания – подводной частью айсберга. Но мы имеем дело с искусством – и диктат непрямого высказывания заставляет нас об этом забыть.

Люди-жирафы

Серьезные занятия наукой, исполнение большого замысла можно сравнить с занятием любовью. Не все коту масленица: трудная, лошадиная работа приносит не только наслаждение, но и мучения. Но результат утешает.

Как утешает, скажем, самое похожее на «большой замысел» животное – жираф. Помню, в детстве я часто торчал у вольера с этим пятнистым гигантом, погрузившись в непостижимость его движений, телесных волн, пока он расхаживал и раскланивался. Недаром же существует благословение на лицезрение чудес природы. В жирафе есть что-то небесное – его голова пребывает словно бы на космической орбите, под самыми звездами, в то время как тело принадлежит земной обители; жираф как будто соединяет небеса и землю.

Космическая станция потому станция, а космонавты, в определенном смысле, станционные смотрители, что Циолковский в теоретических работах называл ракеты «ракетными поездами»: первая, вторая, третья ступень – первый, второй, третий вагон. Первая космическая скорость отправляет вас на околоземную станцию, вторая – на околосолнечную, и так далее – по направлению к бездне, к вечности, превращая вас попутно в жирафа.

И здесь перед нами неизбежно появляется один из таких людей-жирафов: одессит и отец отечественного ракетостроения Валентин Глушко. С шестнадцати лет он переписывался с Циолковским, будучи приверженцем идеи русского космизма, «изобретенного» книжником Румянцевской библиотеки Николаем Федоровым для переселения на другие планеты всех воскрешенных людей, живших когда-либо на Земле. В 1926 году Глушко работал в ГДЛ (Газодинамической лаборатории), частично располагавшейся в казематах Петропавловской крепости, ровно за век до того заключивших на время следствия декабристов. Испытания ракетного двигателя проводились прямо на площади перед Петропавловским собором.

А теперь представьте. Пушка в крепости стреляет в полдень. А тут еще вдруг «бум» и «у-у-у-у» – с диким ревом в бледное питерское небо поднимается факел ракетного пламени, которое спустя четыре десятилетия унесет на орбиту Юрия Гагарина. Ни единый человек в Ленинграде не оказался бы способен воспринять, что именно происходит в Петропавловке, если бы даже ему объяснили. Гигантский космический обелиск оранжевым клинком вставал выше шпиля Петропавловского собора и доставал до первой звезды. На третий день ошарашенные оперуполномоченные пришли к парням из Газодинамической лаборатории и угрозой ареста заставили Глушко поставить пламегаситель. Так этот жираф впервые втянул космическую голову в земные плечи.

Шить или не шить?

Трагедия Шекспира «Titus Andronicus» (сиречь «Печальнейшая римская трагедия о Тите Андронике») – самая ранняя и самая кровавая: четырнадцать убийств, тридцать четыре трупа, три отрубленные руки, отрезанный язык.

Век спустя эта пьеса вдохновила Яна Воса, стекольщика по профессии (все стекла в ратуше Амстердама – его работа), сочинявшего стихи, драмы, а также режиссировавшего карнавальные представления на волной глади каналов. С «Титусом» Вос решил потягаться в драме «Арон и Тит», и эта постановка стала настоящим блокбастером 1641 года: Шекспир был посрамлен сваренными ради пудинга принцами, закопанным живьем мавром и припадочным балетом призраков.

Слава Воса пошатнулась только во время визита герцогини Орлеанской, младшей дочери Карла I, когда в качестве праздничного угощения высокой гостье была подана инсценировка казни английского короля, ее родного отца.

Когда казнили Карла I, палач на эшафоте поднял голову монарха, но традиционный вердикт – «Вот голова изменника!» – не был провозглашен. Парализованная толпа несколько минут безмолвствовала. Вскоре голова короля была пришита обратно к телу и отправилась в Виндзор для погребения.