Воображение мира

Ландшафт невозможно прочитать должным образом, не применяя естественно-научных инструментов. Это одна из самых интересных книг. К чтению нового ландшафта следует готовиться задолго, изучая весь ареал смыслов, в нем заложенных: культурно-исторических, геологических, географических. Только запасшись научной «партитурой», следует слушать симфонию ландшафта.

Почему ландшафт важнее, таинственнее государства? Почему одушевленному взгляду свойственно необъяснимое наслаждение пейзажем? Ведь наслаждение зрительного нерва созерцанием человеческого тела вполне объяснимо естественными причинами. В то время как в сверхъестественном для разума удовольствии от наблюдения ландшафта если что-то и понятно, так только то, что в действе этом кроется природа искусства, чей признак – бескорыстность, задача которой – взращивание строя души, развитие ее взаимностью.

И не кроется ли разгадка в способности пейзажа отразить лицо ли, душу, некое человеческое вещество? Возможно, тайна – в способности если не заглянуть в себя сквозь ландшафт, то хотя бы распознать свою надмирность. Не потому ли глаз охотно отыскивает в теле отшлифованного камня разводы, схожие с пейзажем, что камень, эхом вторящий свету ландшафта, – тектоническая линза, сфокусировавшая миллионы лет, дарующая взгляду открытие своей ему со-природности, – позволяет заглянуть и в прошлое и будущее: откуда вышли и чем станем… Что выделанная взглядом неорганика непостижимо раскрывает свету души?

Человек одухотворяет ландшафт. Научным разумом одухотворяется Вселенная.

Окончательно утверждается радикальная мысль, что абсолютно все образовательные программы должны начинаться с естественно-научных курсов. Без такой метаморфозы цивилизация вряд ли отыщет лучшее направление в духовном развитии. Сейчас Бога больше в науке, чем где бы то ни было. Чистота, незыблемость и парадоксальность логических конструкций, красота математики как искусства – все это объясняет человеку, ради чего он живет, успешнее, чем конфессиональные институты.

Любовь к Творцу нередко начинается с любви к неживому Творению, но едва ли не столь же часто на этом и заканчивается, так и не развившись до любви к Творению живому – человеку. Развить себя от неживого научного до живого и высшего и, став сильнее с приобретением того особенного смысла, с каким моллюск вглядывается в известняк, вернуться к человеку – вот важная задача.

Сознательная материя

Владимир Игоревич Арнольд растолковал важнейшую вещь: математика не является наукой о доказательствах; математика открыта и к категории доказательств не сводится.

Кажется, это – важнейший эпистемологический принцип, на основании которого следует мечтать о новой теории разума, принципиально обращенного не к истине, но к тайне.

Вслед за этим Арнольд цитирует формулировку Поля Дирака, «эстетического человека»: «Для построения новой теории следует отбросить все существующие физические представления, ибо они – псевдоним коллективного предрассудка. По-настоящему красивая математическая теория непременно найдет себе применение в объяснении мироздания».

Обращение к тайне, но не к истине ничуть не меньше новой теологии.

И об этом сегодня можно было бы думать весь день, если б взгляд не обнаружил, как облака, подгоняемые снизу толщей ветра, набирают высоту при смене погоды. В какой-то момент их белая равнина рвется по фронту через равные промежутки, и небо начинает напоминать песочное мелководье – с барханчиками, складками, наглаженными чересчур усердным штилем. Такая «стиральная доска» неудобна босым ногам, если долго-долго брести по краю моря и смотреть, как солнце садится и окрашивает горизонт, облака тревожным багрянцем наконец наступившей на Средиземноморье осени.

Брэдбери считал, что человечество много усилий потратило напрасно, – а лучше бы сосредоточилось на освоении космоса, заселении Луны, Марса. Это утверждение вздорно-утопическое, но на то и существуют утопии, чтобы вести к рубежам. Действительно, человечество, всерьез занятое колонизацией космоса, могло бы стать лучше. Хотя бы потому, что все, принципиально опрокидывающее любую эсхатологию, сейчас кажется сверхблагом.

Все-таки поразительно – за все время существования человечества столько народу поумирало, столько было на тот свет отправлено гонцов, а ни ответа, ни привета – хоть бы телеграммой кто обмолвился, как там. Личные кажимости – приватный неверифицируемый опыт – не в счет, я о весточке urbi et orbi.