Вообрази себе картину

«Аристотеля» она оставила своему сыну, Арчеру М. Хантингтону, который продал его все тому же Дювину в 1928 году, через двадцать один год после того, как этот торговец расстался с картиной. Дювин вновь перевез полотно через Атлантику в Гаагу, чтобы над ним поработал умелый реставратор, а затем в свое лондонское или парижское хранилище, где показал его знаменитому исследователю Рембрандта Ф. Шмидту-Дегенеру. Только тогда Дювин и узнал, что этот принадлежащий ему Рембрандт — тот самый «Аристотель», который описан в семейных архивах Руффо.

После этого прославленный «Портрет Вергилия» работы Рембрандта отправился следом за прославленным «Портретом Питера Хофта» работы Рембрандта.

К ноябрю того же года Аристотель возвратился в Нью-Йорк, и Дювин продал картину мистеру и миссис Альфред У. Эриксон, Тридцать пятая улица, 110, Ист-сайд. Мистер Эриксон владел рекламным агентством и стал некоторое время спустя партнером-основателем фирмы «Макканн-Эриксон», впоследствии превратившейся в самую крупную из рекламных организаций мира, а возможно, остающуюся таковой и по сей день.

Цена составила 750 тысяч долларов.

Мы удивляемся, как это владелец рекламного агентства мог в 1928 году потратить на картину 750 тысяч долларов.

Аристотелю хотелось завопить с холста, что ни одна картина в мире не стоит 750 тысяч долларов в их эстетическом эквиваленте и что ни один из художников мира с этим не поспорит.

— Разумеется, — сказал мистеру и миссис Эриксон обходительный продавец, впоследствии лорд Дювин из Милбанка, — я, в сущности, теряю деньги, продавая ее сейчас так дешево, поскольку очень скоро она наверняка будет стоить гораздо дороже.

Деньги не имеют стоимости, мог бы до посинения твердить Аристотель всем троим подряд, однако он знал, что ему не поверят.

В Америке бушевала мода на приобретение произведений искусства, раздуваемая по преимуществу торговцами этими произведениями и интерьерными декораторами, которым она приносила барыши, и Аристотель терзался тем, что он как философ падает в цене, а Рембрандт как художник — растет.

Рембрандт пользовался большей известностью, чем он.

Как, собственно, и прежние владельцы «Аристотеля». Не последним среди подчеркнутых Дювином достоинств картины было то, что ею до самой своей кончины владела миссис Коллис П. Хантингтон.

Аристотель порой тосковал по тем дням, когда он был П. К. Хофтом и жил в Хартфордшире у сэра Абрахама Юма. Платон, наверное, расхохотался бы, да еще и сардонически, увидев, как им приторговывают в столь низменной манере — будто наименее ценной частью продаваемого комплекта.

Договор о продаже картины Эриксонам был подписан 12 ноября 1928 года, всего через несколько дней после избрания Герберта Гувера тридцать первым президентом Соединенных Штатов, и в том же году более шестидесяти государств подписали в Париже пакт Бриана — Келлога, поставивший войну вне закона; Бенито Муссолини опубликовал автобиографию, озаглавленную «Моя автобиография»; Уолт Дисней создал в Калифорнии первый фильм о Микки Маусе; Франц Легар сочинил в Берлине оперетту «Фредерика»; Александр Флеминг открыл пенициллин; Амстердам стал хозяином Олимпийских игр; а в городе Флитвуде, Англия, начались испытания первой машины для потрошения и удаления костей из селедки, самца лосося и морского окуня, которые консервируются посредством разделки, потрошения, соления и копчения.

На летних Олимпийских играх 1928 года США обошли все прочие нации мира на тридцать одно очко.

Продажа завершилась последним платежом, произведенным мистером Эриксоном в январе 1929 года.

В октябре 1929 года рухнул рынок ценных бумаг. Последовала «великая депрессия», распространившаяся по всему миру.

Второй Дж. П. Морган, сын первого, спустил сотни миллионов долларов в тщетных попытках стабилизировать неуправляемый рынок.

Спад продолжался.

Никто и поныне не объяснил, почему рухнул рынок ценных бумаг и почему за этим последовала «великая депрессия».

12 ноября 1930-го, через два года после покупки, день в день, Эриксон продал «Аристотеля» все тому же Дювину за 500 тысяч долларов, получив на четверть миллиона меньше того, что заплатил сам.

— Вы заверяли меня, — мрачно сказал мистер Эриксон, услышав названную Дювином сумму, — что картина вырастет в цене.

— Времена нынче трудные, мистер Эриксон, — ответил Дювин. — Мы живем в пору «великой депрессии».

— Это я и без вас знаю.

В те годы Дювин не смог найти нового покупателя, хоть и имеются свидетельства, указывающие, что он предпринимал такие попытки. Он выставлял картину в Лондоне и даже в Вустере, штат Массачусетс, промышленном городе, расположенном в центральной части этого штата, который навряд ли еще раз увидит ее.