Вооружен и очень удачлив

— Проблема, — задумчиво сказал Оскар, покусывая ноготь.

— Проблема? Горе! И не только мое! Всего должны забрать пять человек, через несколько часов на соседней площади соберется толпа. Друзья, родные, старшие братья, безутешные матери, несчастные вдовы, рыдающие юные невесты… — Утирая слезы уголком фартука, Солли поплелся к стойке готовить следующую порцию коктейля.

— Юные невесты? — промурлыкал «страдающий граф», открывая мутные глаза.

— Думай лучше о безутешных вдовах, — тихо посоветовал Оскар.

— Опять?! — с пьяным апломбом запротестовал Хендрик. — Ты при каждом случае сватаешь мне столетних старух, на которых не то что жениться — смотреть страшно! Почему нельзя для разнообразия поухаживать за молодой и привлекательной дамой? Среди них тоже попадаются богатые!

— Я тебе сто раз объяснял, — зашипел Оскар, лягая племянника ногой под столом, чтобы он не повышал голос. — У молодых женщин, особенно молодых и богатых женщин, недостаточно развит материнский инстинкт, чтобы выйти замуж за безродного остолопа и взять его на полное содержание! Да еще и вместе с дядюшкой!

— Деньги, деньги, деньги… — пробурчал Хендрик. — Как будто в них все счастье! Наверняка среди этих несчастных мальчишек, запертых в Башне, есть дети богатых родителей!

— Конечно, есть, — откликнулся незаметно подошедший Солли, расставляя на столе новые бокалы. — Единственная привилегия рикка сеттимо филио — богатого седьмого сына — он может взять с собой слугу. И все. Больше никаких уступок, баста. Я ведь тоже не беден, Тино, далеко не беден. И что я могу? Только заказать мантию из натурального шелка, а не из грубого льна. Вот и лью слезы, провожая моего Кендрино.

— У тебя есть деньги? — задумчиво переспросил Оскар.

— Си. И что толку?

— Погоди. У тебя есть деньги, и ты готов заплатить тому, кто…

— Да, но…

— Погоди. А сколько ты готов заплатить?

— Я не пожалел бы и пятидесяти паундов.

— Семидесяти семи, — поправил его Оскар. — Не сочти за жадность, просто люблю численные соответствия. За седьмого сына седьмого сына ровно семьдесят семь монет. Так и быть, я помогу тебе по старой дружбе. На ускоренные курсы вместо твоего оболтуса поедет мой племянник Хендрик.

— Тино, я благодарен тебе за предложение, но это невозможно, нон! Мошенничество преследуется по закону! Нас раскроют!

— Ловкость рук — и никакого мошенничества. Кто там будет рассматривать в лицо твоего сына? Должны забрать из трактира одного мальчишку с белыми волосами в плаще и клоунском колпаке — они его заберут. Поверь мне как финансисту и дипломатическому работнику, для сильных мира сего люди — это всего лишь цифры. А в цифрах главное что? Главное, чтобы расход с приходом сходился. Хендрик, раздевайся. Не забудь выучить имена матери, отца, деда с бабкой и шестерых братьев, а то оконфузишься на курсах.

— Но как же так?

— Спокойно, без истерик, красавчик, — хлопнул компаньона по спине Оскар и тихо шепнул ему на ухо: — Пока ты упивался «бубном» и дрых, лентяй, я все просчитал. Таких денег на страховке нам в жизни не заработать. И риска никакого. Ты же скулил, что устал от пожилых женщин, которых я тебе навязываю? Вот и отдохнешь денек-другой в молодой мужской компании.

— Денек-другой?! А если этого новоявленного мага будут искать два года?

— Хендрик, не нервируй меня. Не заколдованная же она, в самом деле, эта Башня. Ты столько раз бегал из своего монастыря по девкам, что можешь давать уроки спускания с крыши самому Мерлину. Ты уже практически волшебник, племянничек, только без диплома. Погоди, я кое-что уточню. Солли, ему положен слуга?

Обалдевший от такой скорости решения проблем трактирщик молча кивнул.

— Это случайно не тот паренек с метлой?

— Си.

— Так, Хендрик, — заторопился Оскар. — Снимай эту мантию, одевай опять свой любимый костюм. Вот деньги. Берешь ноги в руки и бегом мчишься на местную трудовую ярмарку. Наймешь себе какого-нибудь нескладного малого, который будет время от времени ронять посуду, а ты — вволю орать на него. Поверь мне как старому дипломату — очень успокаивает. Опять же, будет, кому плести веревочную лестницу или стирать мантию. Помни только одно: он не должен знать Кендрино лично.

— Я не хочу в Башню! — упрямо проорал Хендрик.

Оскар безмятежно подцепил двумя пальцами горсть капусты и понизил голос до зловещего шепота:

— Не хочешь? Ну и не надо. Знаешь что, племянничек: а вернусь-ка я в тот славный городок, где мы с тобой встретились. Навещу монахов, помолюсь, заберу 1000 монет — и на покой. В конце концов, сколько можно быть дипломатом? Хендрик, а почему у тебя вдруг стало такое странное перекошенное лицо? Ах, да! Ты же у нас страдаешь от разбитого сердца! Не надо, малыш. Пустое. Плюнь на все эти глупости и беги на конюшню. Думаю, Подлюка достаточно отдохнула.