Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

У меня было много таких случаев сближения с бывшими врагами. Наиболее памятный случай был на финале Кубка мира по регби в Эллис-парке в Йоханнесбурге в 1995 году, когда Южная Африка нанесла поражение Новой Зеландии. Модисе и я смотрели этот чрезвычайно напряжённый матч вместе с генералом Меерингом и группой других старших офицеров, как гости Лью Свонна, бизнесмена, пригласившего нас в ложу своей компании. По всей стране прошла волна патриотических настроений, показывавшая, что идеал многоцветной нации — не химера. Я почувствовал это перед матчем, по дороге на стадион. Чернокожие горожане аплодировали типичным белым болельщикам, направлявшимся в Эллис-парк, и это было открытием. И таким же открытием была сцена, когда Мандела, одетый в свитер цветов национальной сборной, после финального свистка триумфально возносил руку капитана команды Франсуа Пинаара — всколыхнулась вся страна. Мы с Джо Модисе чистосердечно разделяли общий восторг (хотя, как и большинству африканцев, нам больше нравился футбол) — и пожелали сфотографироваться в позах нападающих в устроенной в ложе Свонна шутливой схватке за мяч. А вот большинство белых генералов не проявляло эмоций — как будто они хотели отстраниться от этого торжества.

Спорт отражает национальный характер. Последующие печальные события, инициированные главным руководителем Лиги регби Луисом Луйтом (начавшиеся с изгнания из команды прославленного Франсуа Пинаара и дошедшие до упрямого противостояния Луйта президенту Манделе и министру спорта Стиву Тшве), иллюстрировали те настроенность Volkstaat*, грубо заявлявшего: «Pasop!»** Это наша территория». Выходцы из МК в вооружённых силах сообщали, что такие же настроения бытуют и среди военных. И если это было так, то разносчики такого отношения намеренно подрывали золотую возможность примирения, так щедро предложенную Манделой и АНК.

В команде «Спрингбок» выступал только один небелый игрок, Честер Вильяме, но вся страна — и её болельщик номер один, Нельсон Мандела — твёрдо были за него. Я часто повторял военным, что если команда по регби — и вооружённые силы — не станут полностью представлять состав населения страны, такая поддержка угаснет.

Несмотря на репутацию человека, который лучше всего чувствует себя на баррикадах, я не так уж и плохо чувствовал себя на официальных протокольных мероприятиях. Когда королева Елизавета посещала Южную Африку, я сопровождал её на Мейтландское кладбище, часть которого была отведена могилам солдат из стран Содружества наций. «Красный Рон горд встречей с королевой» — так (как и следовало ожидать) назывался отчет в газете «Кейп Аргус». Подобные оказии не лишены собственных опасностей. Я прибыл на кладбище за добрых полчаса до королевы и там наткнулся на список дюжины ветеранов, которых должен был познакомить с королевой. Поэтому следующие 30 минут я провёл в усердной зубрёжке фамилий, званий и войсковых частей, старательно избегая всякой болтовни и даже обмена взглядами.

Позднее Элеонора упомянула, что в ожидании приезда королевы выглядел я слегка заторможенным, но когда я объяснил, в чём было дело, оба мы закатились в хохоте.

Мы с Элеонорой позже обедали на королевской яхте «Британия» в компании Манделы, и других гостей. Королева развлекала гостей своим остроумием и умением рассказывать забавные истории. Я встречал также её дочь, принцессу Анну. Она посетила военный центр возле Претории, организованный для включения МК в вооружённые силы, и на меня произвели впечатление проявленный ей интерес и грамотный характер задаваемых вопросов. Всякий сопричастный к дипломатии и общественным отношениям знает, насколько напряжёнными могут быть подобные мероприятия и я — коммунист или нет — не мог не восхититься профессионализмом королей.

По контрасту с визитом на яхту «Британия» мы были также гостями российского военного корабля «Настойчивый», который пришвартовался в Кейптауне. Что бы ни менялось в России, там по-прежнему оказывали почести участникам войны. Каким-то образом они вычислили группу южноафриканских моряков, которые принимали участие в опасных конвоях военного времени в Мурманск. Ветеранам были вручены медали и были подняты традиционные тосты под рюмки водки. Я проинспектировал почётный караул, составленный из курсантов, одетых в парадную форму. Они взяли оружие на караул и ждали моего приветствия.

Мне сказали, что слово «товарищ» по-прежнему используется в вооружённых силах. Вспомнив дни в Одессе, я рявкнул по-русски парадное приветствие, которое впервые услышал 34 года тому назад: «Здравия желаю, товарищи курсанты!».

Меня сопровождал Алек Эрвин, наш министр торговли и промышленности с его женой Анной, а также бригадный генерал Ян Дитлифс, начальник Управления краткосрочной службы, и его коллега Беверли. Там было ещё много тостов с водкой перед тем, как наши жёны благополучно увезли нас домой.