Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Наша партия никогда не критиковала Советский Союз по нескольким причинам. Прежде всего, для нас были достаточными историческая роль и основные достижения Советского Союза на ранних стадиях его существования. Свою роль также сыграли международная политическая и культурная изоляция Южной Африки. Идеологическое развитие нашей партии имело точками отсчёта 1917 и затем 1945 годы. Всё это также подкреплялось особенностями формирования нашего руководства. Белое руководство партии в начале 20-х годов произрастало из раннего большевизма. Это затронуло и чёрных лидеров, которые появились в 30-х годах, таких как Мозес Котане, Дж. Б. Маркс и Юсуф Даду. Даже разоблачение Хрущёвым в 1956 году преступлений Сталина не смогло поколебать основных идеологических позиций старой гвардии. Советский Союз сделал ошибки, но они будут исправлены. Это означало, что не было глубокого исследования внутренних противоречий в советской модели, которые позже привели к катастрофе. На моей памяти из старого руководства только Рут Ферст и Джо Слово высказывали в 60-х годах признаки критического отношения.

В июле 1961 года Эмпи Найкер пригласил меня прогуляться по берегу океана. Он конфиденциально сообщил мне, что Движение готовится принять решение об изменении стратегии. Репрессивная политика правительства убедила руководство в том, что одна только ненасильственная борьба не принесёт изменений. Мы были вынуждены ответить революционным насилием на насилие со стороны режима.

— Меня попросили обратиться к тебе, — сказал он под грохот прибоя, разбивающегося о скалы, — чтобы узнать твое мнение. Не хотел бы ты присоединиться?.

Я стал членом Натальского регионального командования «Умконто ве сизве» (что на языках зулу и коса означало «Копьё нации»: кратко — «МК»). Это имя возвращало к прошлому, к войнам сопротивления британскому и бурскому колониализму. Копьё было символом сопротивления.

Руководителем Натальского регионального командования был Кеник Ндлову, секретарь профсоюза портовых и железнодорожных рабочих. Его борода, очки и страстная манера публичных выступлений вызывали в воображении образ китайского революционера. Заместителем Кеника был Билли Нэйр, и его участие в командовании прибавляло мне уверенности. Ещё один профсоюзный деятель, Эрик Мчали, физически крепкий и тренированный, казался особенно подходящим для предстоящей работы. Нам нужен был ещё один член командования, и после продолжительного обсуждения мы выбрали новобранца в Движении, который выглядел многообещающе на курсах политэкономии, организованных САКТУ. Это был Бруно Мтоло, полный обаяния и добрых намерений. Для меня тот факт, что он работал электриком и вообще был мастером на все руки, был достаточно убедительным аргументом. Нам должны были понадобиться эти навыки.

Я был единственным, кто не был профсоюзным деятелем. Когда я поинтересовался, почему никто из ведущих членов АНК не вошёл в состав командования, то узнал, что Натальское руководство АНК ещё только обсуждало изменения в политике. Общенациональное руководство, однако, уже дало нам указание приступить к делу и начать набор активистов АНК из чёрных посёлков в местные структуры командования. Членами АНК были только Кеник и Эрик, поскольку в то время только африканцы могли состоять в АНК. Билли и я были членами союзных Конгрессов. Но членство в МК было открыто для всех.

Менее чем через месяц Билли сообщил мне, что мы вскоре должны будем пройти первичное обучение у одного из наиболее выдающихся товарищей в нашем Движении. Он сказал мне, что наш гость воевал с немцами в Северной Африке и что его прозвище было «Пустынная крыса». Мы поехали на небольшую плантацию сахарного тростника неподалеку от Дурбана и собрались во флигеле. Билли ввёл человека в рубашке с открытым воротником и в спортивном пиджаке.

Хотя нам было названо его кодовое имя, я узнал нашего гостя по фотографии с процесса о государственной измене. Это был Джек Ходжсон, один из руководителей «Легиона Спринбок» — антифашистской организации бывших военнослужащих, которая выступала против Национальной партии в первые послевоенные годы. Его подход к занятиям был конкретным и он показывал нам всё, начиная с того, как использовать паяльник, и кончая тем, как растирать химикаты до тонкого порошка.

Он насыпал химическую смесь, содержащую сахарную глазурь, в ложку и осторожно добавил каплю кислоты из пипетки для глазных капель. Порошок воспламенился и мы были поражены как школьники на занятиях по химии. Проблема, конечно, заключалась в том, как добиться того же результата, не добавляя кислоту напрямую. Для этого был необходим какой-то механизм замедленного действия.

Широко улыбаясь, он достал презерватив: «Англичане называют эту штуку французским письмом, а французы — английским пальто. Мы же намерены использовать его для тех целей, для которых ни англичане, ни французы его не предусматривали».