Вооружен и опасен. От подпольной борьбы к свободе

Я дозвонился до неё в представительство АНК. Каким облегчением было снова услышать её голос. Она уже слышала по «картошечному радио» — так в терминологии МК именовалась система тайного сообщения — что я вернулся. От неё я узнал, что Амброз надеялся быть назначенным командующим МК вместо Джо Модисе. Она также сообщила, что Оливер Тамбо приехал из Лондона и теперь будет работать в Дар-эс-Саламе. Она сказала, что он человек строгий, но справедливый, и (это было самым важным) что он обещал разрешить нам встретиться.

Я встретился с Элеонорой на следующий день. Она выглядела прекрасно и довольно прилично говорила на языке суахили. Мы сидели на пляже в местечке Банда, мимо которого плавно шли «доу» и океанские лайнеры, направлявшиеся в гавань. Мы долго говорили о Бриджите. Я уже почувствовал, что ситуация не выглядела многообещающе, когда она отказалась обсуждать эту тему по телефону. Она связалась со своими родителями и их ответ был, что «ни при каких обстоятельствах Бриджита не поедет ни в какое африканское государство». Напряжение и отчаяние были сейчас написаны на лице Элеоноры.

Были и более печальные новости. Бабла Салуджи разбился насмерть, «упав» с седьмого этажа штаб-квартиры полиции во время «беседы» о его деятельности. Мы почувствовали острое негодование против Специального отдела, который, как мы были убеждены, подверг его пыткам.

На процессе в Питермарицбурге Билли Нэйр и Кеник Ндлову получили по 20 лет тюрьмы, Эбе — 15 лет и Дэвид — 8 лет. Все обвиняемые находились в ходе процесса в приподнятом настроении. Главным свидетелем обвинения был Бруно. Стефен Мчали также дал обвинительные показания. Бруно также выступил с показаниями на Ривонийском процессе, на котором Нельсон Мандела и другие были приговорены к пожизненному заключению. Мы узнали об этом приговоре в Одессе. Элеонора сообщила, что Расти Бернштейн был признан невиновным и что он и Хильда бежали из страны. Они проехали через Дар-эс-Салам по пути в Лондон. Хильда привезла Элеоноре приветствие от Брама Фишера.

Наше время вместе пролетело слишком быстро. Когда Амброз сообщил мне, что я могу встретиться с Элеонорой, он добавил с хитрым и злобным видом: «Солдат может многое сделать в один день». На деле же мы нуждались прежде всего во времени, чтобы обсудить, что делать с Бриджитой. Я был в сумрачном настроении, оставляя Элеонору с проблемой, которая теперь выглядела гораздо более серьёзной, нежели мы ожидали. Мы расстались, не будучи уверенными в нашем будущем и без практического решения в отношении Бриджиты.

На следующее утро обитатели лагеря Манделы поднялись до рассвета и погрузились в несколько грузовиков. Амброз был тут как тут и сообщил нам, что мы направляемся в транзитный лагерь в глубине страны и что это будет первый этап нашего возвращения домой. В середине дня мы сделали остановку в небольшом городке и товарищи, с несколькими шиллингами в кармане каждый, получили пару часов для того, чтобы отдохнуть и размяться. Я сидел в грузовике один, впервые чувствуя отстранённость, пока мои товарищи веселились в городе. Насколько я питал отвращение к Амброзу за его плотоядное отношение к моей встрече с Элеонорой в предыдущий день, настолько я не испытывал неприязни к моим коллегам, у которых не было возможностей для половых связей в Советском Союзе. Когда они вернулись в грузовик, подначивая друг друга на русском языке и на «tsotsi taal», я почувствовал, что моё настроение начинает подниматься.