Вооруженные силы Юга России. Январь 1919 г. – март 1920 г.

Врангель выехал в Константинополь, предварительно отправив мне с нарочным обличительное письмо. Все существенное из него мною приведено было дословно в соответствующих главах. Остается дополнить лишь немногое:

Про меня генерал Врангель говорил:

«Вы видели, как таяло Ваше обаяние и власть выскальзывала из Ваших рук. Цепляясь за нее, в полнейшем ослеплении, Вы стали искать кругом крамолу и мятеж…

Отравленный ядом честолюбия, вкусивший власти, окруженный бесчестными льстецами, Вы уже думали не о спасении Отечества, а лишь о сохранении власти…»

Про себя барон говорил:

«Русское общество стало прозревать… Все громче и громче… назывались имена начальников, имя которых среди всеобщего падения нравов оставалось незапятнанным… Армия и общество… во мне увидели человека, способного дать то, чего жаждали все…»

Наконец, про армию:

«Армия, воспитанная на произволе, грабежах и пьянстве, ведомая начальниками, примером своим развращающими войска, — такая армия не могла создать Россию…»

Вероятно, такое широкое обобщение впоследствии сочтено было не отвечающим политическому моменту. Ибо со вступлением генерала Врангеля на пост главнокомандующего все старшие начальники остались на своих местах[267], были награждены чинами, орденами и титулами. А через год в Константинополе в официальном опровержении приписанных ему корреспондентом «Последних новостей» слов барон заявил: «Я никогда не говорил и не мог говорить, что Белое движение требует каких-то оправданий, что «наследие Деникина — разрозненные банды». Я два года провел в армии генерала Деникина, сам к этим «бандам» принадлежал, во главе этих «банд» оставался в Крыму и им обязан всем, что нами сделано…»

Сначала с парохода «Великий князь Александр Михайлович» в Севастополе, потом из посольского дома в Константинополе, где остановился генерал Врангель, копии памфлета распространялись сотнями и тысячами экземпляров — по Крыму, в армии, за границей. Распространялись усердно и всякими способами.

В Константинополе, например, «генералы Врангель и Шатилов, — пишет одесский журналист С. Штерн, — зная, что я еду в Париж и связан с тамошними литературными и политическими кругами, детально изложили мне историю взаимоотношений Врангеля и Деникина. Запись беседы с генералом Шатиловым у меня сохранилась, но воспроизводить ее нет смысла, так как сообщенное генералом Шатиловым совпадает с сущностью опубликованного впоследствии письма Врангеля к Деникину»[268].

И после моего отъезда из России письмо это печаталось и рассылалось в войсковые части. В дело агитации вовлечена была и церковь. Один из наиболее активных деятелей предполагавшегося переворота, епископ Вениамин, ставший после моего ухода протопресвитером военного и морского духовенства, рассылал в полки проповедников, которые порочили имя ушедшего главнокомандующего.

Письмо это появлялось и в иностранной прессе.

Я ответил генералу Врангелю кратко[269]: