Вооружённое восстание

Эта в высшей степени поучительная выдержка из сочинения Ленина показывает, какое громадное значение он придавал вопросу общеполитических предпосылок восстания, когда решался вопрос о начале восстания. Оценка обстановки Лениным в июле была безусловно правильна. Партия не имела еще за собой большинства народа, враг еще недостаточно запутался в противоречиях, "угнетенные еще могли жить по старому, а господствующие классы еще могли править по старому". В течение двух месяцев обстановка значительно изменилась; партия уже имела за собой большинство народа, и Ленин решал вопрос о начале восстания в положительном смысле. Жизнь подтвердила, как прав был Ленин и как ошибались те, кто, как Зиновьев, Каменев и др., считали, что Ленин губит русскую и вместе с тем международную революцию. Ленин в сентябре ясно видел, что большинство порода идет за партией большевиков, он правильно оценил обстановку, и знал, что момент для победоносного восстания настал. Учитывая громадную ответственность, которую партия большевиков несет перед пролетариатом не только России, но и перед пролетариатом всего мира, он боялся упустить благоприятный момент для восстания, боялся, что обстановка может радикально измениться в пользу правящих классов и оттянуть на время захват власти. Вот почему Ленин так уверенно, с такой императивной категоричностью настаивал на восстании в октябре: "сейчас или никогда", "промедление смерти подобно", "победа обеспечена", "ждать -- преступление перед революцией". Вот почему Ленин, видевший, что обстановка для победоносного восстания назрела, так решительно обрушился на тт. Зиновьева и Каменева, называя их штрейкбрехерами революции и призывал к исключению их из партии. Ленин был тысячу раз прав. Каменев и Зиновьев недооценивали революционную зрелость обстановки в России и на Западе, переоценивали силы контрреволюции, заняли позицию, которая по существу не отличалась от позиции социал-демократии.

Одним из отрицательных примеров назначения срока восстания (и вообще отношения к восстанию) является пример мартовского выступления в Германии в 1921 г., вернее, тактика нашей партии по вопросу о мартовском выступлении. Мартовское выступление теоретически обосновывалось осужденной III Конгрессом Коминтерна "теорией оффензивы", которую Ленин охарактеризовал, как теорию путчизма. Рабочие горнопромышленных районов центральной Германии в марте 1921 г. оказались более революционно настроенным, чем рабочие других районов Германии. Правительство начало применять всякие репрессивные меры по отношению к среднегерманским горнорабочим. В ответ на это ЦК нашей партии призвал рабочие массы Германии к всеобщей стачке, которая должна была вылиться в вооруженное восстание. В средней Германии лозунг компартии был подхвачен, и там вспыхнула общая стачка, из которой в различных районах перешли к вооруженному восстанию. Но вследствие того, что пролетариат всей остальной страны не поддержал своими активными выступлениями рабочих средней Германии, последние понесли поражение в борьбе с превосходными силами контрреволюции.

/Некоторые "теоретики" германского коммунизма в то время выдвинули теорию оффензивы, т. е. теорию революционного штурма. Они исходили из того, что, раз империалистическая война 1914 -- 1918 гг. и Октябрьская революция открыли эпоху пролетарских революций, то единственно правильной тактикой Коминтерна должна быть тактика революционного штурма с целью свержения буржуазии. "Теоретики" эти совершенно не считались с ленинским положением, что капитализм в эпоху своего загнивания в отдельных странах еще способен на временные подъемы, во время которых тактика революционного штурма должна быть заменена другой, более целесообразной в условиях временного подъема капитализма, революционной тактикой. Одним из творцов "теории оффензивы" был Маслов, впоследствии исключенный как "ультралевый" ренегат из нашей партии./