Воплощенная

— Уроки музыки должны восстановить ритм нормальной жизни, который столь мне необходим, и я хотел бы услышать, что ты играла.

Я смутилась, и пожала плечами.

— Я не хочу, чтобы ты… ну, ты знаешь.

Мои внутренности сжались. Было легче играть, когда его не было.

— Я в порядке.

Он провел пальцами по моей щеке.

Я проигнорировала его прикосновения и направилась к двери, повышая голос на пол тона.

— Тогда ладно. Но не смейся. У меня нет миллионов лет практики по выдумыванию композиций.

Он усмехнулся.

— Я не настолько старый.

— И пианино еще даже не было изобретено. Ага, я знаю. Поменяй пластинку, Сэм.

Я напряженно улыбнулась. Он хотел вернуться к нормальному состоянию? Ладно.

Он притворно удивился и последовал за мной в зал. Там он отпустил мою руку и остановился, прижав меня к себе, как будто мы танцевали.

— Я просто думал о названии для твоего вальса. — Я ждала. — Если тебе оно понравится. Если что, мы можем изменить его в любой момент.

Его голос дрожал, вероятно, потому что утро выдалось таким ужасным, но я думаю, он хотел, чтобы мне понравилось.

— Воплощение Аны.

У меня появилось такое чувство, будто моя грудная клетка слишком мала для сердца.

После всех этих неправильных поцелуев в голову, после того, как мы почти поцеловались на кухне, и после его неохотных соглашений танцевать со мной каждое утро... мне вдруг показалось, что он знал меня лучше, чем кто-либо в мире. Лучше, чем кто-либо когда-либо будет знать.

Он видел мои глубочайшие желания, спрятанные так глубоко, что я сама едва о них знала.

Никто не знает, смогу ли я возродиться после смерти, но вальс будет всегда начинаться, и заканчиваться на мои четыре ноты. Он создал музыку вокруг вещей, которые напоминают ему обо мне.

А сейчас это имя. Мое имя.

Через сто или тысячу лет после того, как я умру, кто-то может сыграть мой вальс — даже Ли, которой всегда не нравилось мое присутствие, — и они будут помнить меня.

Благодаря Сэму, я была бессмертной.

Глава 19 — Нож

Верные его слову провести оставшуюся часть дня как обычно, мы спустились вниз, не оставив мне времени погреться в отзвуках моего бессмертия.

Я все еще светилась от радости, когда подошла к пианино.

Может быть, худшее уже позади. Может быть, мы действительно можем вернуться к нормальной жизни, и это означает, что я должна рассказать ему о ночном приключении, но я подавила этот порыв. Он должен знать, что кто-то преследовал меня, но я могу рассказать ему об этом позже, не когда мы только что обсуждали его смерть и не когда он увековечивал меня с помощью музыки.

Я заняла место за инструментом, было не очень комфортно, так как он смотрел мне через плечо.

— Разогрейся снова.

Я знала, что лучше не спорить, поэтому просто надела перчатки. Гаммы и арпеджио вылетали из-под моих пальцев, пока Сэм сидел на стуле рядом с задумчивым видом.

— Что? — спросила я.

Он встряхнул головой, словно вышел из транса, и потянулся за блокнотом и ручкой.

— Сыграй то, что придумала.

— Ты уверен?

— Если что-нибудь случиться, ты ведь спасешь меня, — он улыбнулся, и следующие два часа я играла и старалась перенести музыку на бумагу, пока он делал какие-то заметки и хмыкал в мою сторону.

— Это намного труднее, чем я думала, — сказала я, когда мы сделали перерыв на ланч. — Это даже не сложная песня.

— Я думаю, ты быстро поймешь, что, иногда, самые простые вещи оказываются и наиболее сложными. В них все видно. Все имеет значение. — Он положил свой блокнот на стол и поднял брови. — Как насчет еще одного часа занятий, перед библиотекой?

Я посчитала его предложение за хороший знак. Всю прошлую неделю меня буквально отрывали от пианино, чтобы он мог вновь заняться своими исследованиями, хоть Сэм никогда и не говорил, что же ему так отчаянно хочется узнать. С той же силой, что я хотела прочитать, что же написал в своем дневнике Менехем, я была рада, что Сэм вновь стал самим собой. Я ждала восемнадцать лет, чтобы узнать что-то о своем отце. Могу и еще часик подождать.

— Хорошая мысль, — я наклонилась, чтобы прочитать, что он написал в своем блокноте. Моим глазам предстали какие-то каракули и музыкальные ноты.

— Что это?

— Кое-что, что нам следует обсудить о твоей музыке.

Я сгорбилась.

— Она была ужасна, не так ли?

Он позволил мне играть ее часами, прежде чем сказать это? Я никак не могла выбрать, должна ли я чувствовать себя злой или опустошенной.

Мне захотелось убежать наверх и спрятаться от стыда, но это никак не поможет улучшению моих способностей. Вместо этого, я схватила блокнот и направилась в гостиную.

Может, лучше бросить это все.

— Вообще-то, мне понравилось, — он коснулся моего локтя. — Ты хотя бы прочитала, что я написал? Или сразу же сделала свои выводы?

— А ты как думал? — я ткнула ему в грудь блокнотом. — Ты ни слова не сказал о моей музыке, и я просто разозлилась. Я знала, что она не идеальна, но эта страница полна заметок. И следующая, думаю, тоже.

Он посмотрел на меня с усталым видом и накрыл руками блокнот.

— Не существует ничего идеального, даже если ты проигрываешь мелодию несколько жизней.