Воплощенный идеал (сборник романов)

— Может, расскажешь? Тебе станет легче. Я не знаю, помнишь ли ты что-либо из вчерашнего, но ты так и не сказал, что случилось с твоей рукой.

— Отшиб пальцы дверцей вездехода.

— Не втирай мне очки, Джон. Твой самый большой недостаток в том, что ты не доверяешь друзьям. А еще — тебе плевать на их проблемы. Ты эгоист, Джонни, и слишком скрытен. Мы давно дружим, а у меня такое чувство, будто я ни черта не знаю о тебе.

Я промолчал.

Рябь на воде усилилась. Шла скумбрия. Я глядел в воду и молчал.

— Ты только посмотри, сколько рыбы, — промолвил Пабло. — Как бы мне хотелось снова подержать в руках дротиковое ружье для подводной охоты…

Он вытянул перед собой руки с растопыренными пальцами. Подняв правую, он согнул пальцы так, будто нажимал на спуск.

— Бах! — воскликнул он, когда над водой показалась крупная скумбрия.

И тут вместо Пабло я увидел Доринду, медленно приближающуюся к спящему мужу. В руке у нее ружье для подводной охоты, оно нацелено в левый глаз Меллорза. Доринда спускает курок… А затем, о Господи, она хладнокровно наматывает на барабан леску с дротиком, сделавшим свое дело, и бесшумно покидает комнату, оставив после себя лишь одну улику — еле заметные следы порохового ожога на лице убитого.

Медленно, стараясь не привлекать внимания Пабло, я пошарил рукой в шкафчике, где хранил рыболовные принадлежности. Здесь, в одном из ящичков, лежало завернутое в непромокаемую ткань дротиковое ружье для подводной охоты. Однако моя рука не обнаружила его там… Ящик был пуст.

Глава 11

Помню, я с облегчением вздохнул, когда вошел в кабинет Страттона. Быстрота, с которой в последние дни развивались события, и удары, обрушившиеся на меня, обескураживали и выбивали из колеи. Поэтому, войдя в кабинет ученого и даже увидев его мрачную улыбку, я почувствовал некоторое облегчение, словно попал наконец в нормальный мир. Я удивился, что убеждаю себя в том, что Страттон не сумасшедший, как мой друг Пабло, и не зловеще загадочен, как Доринда, и не мертв, как Меллорз. Конечно же, он обыкновенный, нормальный человек, хотя и не любит меня. Для меня он был сейчас символом стабильности в том безумном мире, где я внезапно оказался.

Бросив на меня внимательный взгляд, Страттон снова сосредоточился на кольцах дыма от сигареты — его любимом объекте созерцания в последние дни.

— Как я понимаю, ты готов отправиться, — проговорил он.

— Почему бы нет?

— Ясно… Знаешь, мне в голову пришла любопытная мысль. На мгновение представь себе, что ты убил Меллорза…

— Черт побери, Страттон! — искренне возмутился я.

— Подожди, не горячись, — сказал он как-то устало. — Я всего лишь предложил тебе представить такое или что-либо подобное: так вот, ты знаешь идеальное место, где можно укрыться.

— Нет, там я мертв. Никто не поверит в мое воскрешение.

— А в других мирах? В каждом из них твоя смерть могла быть иной. Например, в одном ты утонул и твое тело так и не нашли. А ты вдруг появляешься и спрашиваешь: «Где я? Кажется, я потерял память?»

— Гениально. Зачем ты говоришь все это?

— О, — Страттон небрежно махнул рукой, державшей сигарету. — Просто так, без всякой особой причины.

Дождь стучал по стеклу. Прекрасные осенние утра здесь, увы, коротки. Пустая комната казалась серой и мрачной. Из окна была видна лишь железная ограда станции. Бюрократия выбирает для своих темниц самые живописные уголки природы.

— Давай оставим эту тему. — Я взглянул на часы. — Лучше перейдем к делу.

— Речь идет о научном эксперименте, Мэйн. Я хочу просить тебя сделать некоторые наблюдения.

— Хорошо, я согласен.

Чувствуя на себе долгий пристальный взгляд Ограттона, я, однако, ничего не прочел на его лице.

— Должен кое о чем тебя предупредить. Не советую пытаться восстановить сцену убийства Меллорза. Пустая трата времени. У многих были причины разделаться с ним. Личность преступника не столь важна. Главное — Меллорз мертв. Полагаю, что в одном из параллельных миров его убийцей мог быть ты.

— Не думаю. В любом близком нам мире в сходных ситуациях люди будут действовать одинаково, и все же не совсем. Иначе как бы мы уловили разницу между мирами?

— Я внес некоторые поправки в мою теорию, Мэйн. То, что мы считаем Миром-2 Минус, вполне может оказаться Миром-200 Минус. Совершенствуя методику исследований, я открываю все большее количество вероятностей. Возьмем в качестве примера Мир-2 Минус, как мы его определили. Что мы знаем о нем? Это ближайший к нам мир, который, впрочем, несколько отличен от нашего, только так мы можем понять, что он иной. Чтобы мы могли это определить, события в нем должны стать для нас очевидными, иными словами, должны происходить в наших местах. Что это означает? А то, что мир, определяемый нами как Мир-2 Минус, где-нибудь в Манчестере вполне может быть обозначен как Мир-5 Минус. Я все больше убеждаюсь, что время и пространство неразделимы.

Мне снова стало не по себе.