Воплощенный идеал (сборник романов)

С этого момента события стали разворачиваться настолько быстро, что я начал терять счёт стандартным дням и ночам, в то время как над головой описывало круги пылающее солнце Фу, а грум достиг своего пика. «Золотой Груммет» был постоянно открыт для посетителей, и Гирт, Эннли, Кареглазка и я часто работали посменно, а иногда все вместе, когда наплыв посетителей был особенно велик. Время от времени кто-то из нас, вконец измученный, уползал прочь и валился на кровать, чтобы поспать несколько часов, прежде чем снова вернуться к исполнению своих обязанностей. Мы с Кареглазкой никогда не пользовались тем преимуществом, что наши комнаты были расположены рядом.

Наступил период, когда посетителей стало мало, и Гирт предложил Кареглазке:

– Почему бы вам с Дроувом не передохнуть, не поплавать на лодке или не погулять? – Он с тревогой посмотрел в лицо дочери. – Ты выглядишь бледной, девочка. Тебе нужно побыть на солнце. Мы с мамой теперь сможем справиться и сами.

– Ты уверен, что всё будет в порядке, отец? – спросила Кареглазка, улыбаясь мне.

– Идите, идите, – засмеялась Эннли. – Пока Гирт не передумал. Да… и держитесь подальше от дальней стороны города, ладно?

– Почему?

– Парлы говорят, что они собираются сегодня забрать пушки, – угрюмо сказал Гирт. – Как им только хватает наглости? Вот почему здесь никого нет. Все пошли на волнолом.

* * *

Мы молча спустили лодку на воду; я знал, что мы оба думаем о Сильверджеке. Хотя группа людей все так же работала среди лодок на берегу, мастерская казалась опустевшей без волосатой фигуры и странной личности хозяина. Мне стало интересно, кому теперь принадлежит мастерская; были ли у Сильверджека какие-нибудь родственники, которые могли бы продолжить его дело. Во мне медленно нарастала ярость, когда я представлял себе, как он плывёт к берегу, сделав всё возможное, чтобы безопасно провести «Изабель» к причалу – лишь для того, чтобы парлы на набережной… что? Застрелили ли они его, когда он плыл к ним?

Потом медленное течение отнесло его в сторону Пальца, и можно было предположить, что стервятники или грумметы помогут избавиться от тела.

Вероятно, сейчас оно уже исчезло. С другой стороны, по мере отлива оно могло застрять среди камней под скалами и лежать там, со все ещё торчащей в нём обличающей арбалетной стрелой, опровергающей слова парлов о том, что он пропал без вести во время катастрофы.

Даже само это слово мне не нравилось; что значит «пропал без вести»? С «Изабель» никто не пропал без вести. Те, кто погиб, оказались в ловушке под палубой и были разорваны в клочья, когда лопнули котлы. Мы знали, что с ними случилось; их сожрали грумметы. «Пропал без вести» было утончённым и оптимистичным эвфемизмом, достойным лишь моей матери, предполагавшей, что когда-нибудь их могут снова найти, и всё будет в порядке.

– Слушай, ты собираешься плыть или нет? – сердито спросила Кареглазка.

– Извини. Я задумался, вот и все. – Лёгкий ветерок шевелил парус. – Поехали, – сказал я; мы забрались в лодку и оттолкнулись от берега.

Похожая на клей вода лениво колыхалась под нами. Сейчас, когда мы уже были в пути, моё мрачное настроение начало улучшаться. Я обнаружил, что смотрю на сидящую на носу Кареглазку, и от этого почувствовал себя ещё лучше.

Много лодок стояло на якоре; с канатов и цепей стекали длинные, медленные капли, падавшие на вязкую поверхность. Большинство рыбаков остались в городе, чтобы поглядеть, что случится, когда появятся парлы. Я надеялся, что неприятностей не произойдёт.

Свежий ветерок вынес нас во внешнюю гавань, и стала видна толпа на волноломе. Похоже, там собралась большая часть горожан; люди стояли группами вокруг трёх больших пушек, установленных вдоль рельсов для вагонеток; их дула были смело направлены в сторону моря. Снежно-белые грумметы сидели на чёрном металле с расправленными крыльями, споря из-за территории. Птицы совсем не боялись толпы.

Несколько человек помахали нам, и я подплыл ближе, скользя вдоль каменной дамбы, на которой был построен волнолом.

– Когда придут парлы?! – крикнул я – Скоро. – Теперь можно было различить отдельные лица: я увидел Ленту и её отца. Вольфа нигде не было. Лента изо всех сил махала нам рукой. Мы ответили ей и поплыли дальше. Кареглазка изучающе разглядывала меня, и я почувствовал угрызения совести.

– Не останавливайся, иначе она захочет прогуляться с нами, – сказала Кареглазка. Действительно, Лента бежала вдоль волнолома параллельно нашему курсу и улыбалась нам. – Она тоже изменилась, – сказала Кареглазка. – Она с недавних пор стала другая, не такая угловатая. Она стала красивее…

Почему она такая мёрзло красивая? – во внезапном приступе отчаяния тихо всхлипнула Кареглазка, глядя на привлекательную девушку, которая махала нам рукой.

– Она взрослеет и становится более здравомыслящей, – сказал я. – Это происходит со всеми нами. Мы уже не будем прежними после нынешнего лета… и чем-то это меня пугает. Я чувствую себя так, словно очень многое и очень быстро потерял. Но многое и приобрёл, – поспешно добавил я.