Вопреки

– Я сегодня вышел пораньше с работы и решил прогуляться до дома мимо парка, раз машина в сервисе. Но до парка я так и не дошёл, возле мусорных баков лежала фанера, а из-за неё раздавался жалобный писк. Я подумал, что мне показалось, но решил посмотреть, если нет. Хорошо, что решил это сделать! Там сидел этот малыш, прижавшись к баку, и от страха не знал, что делать. Я взял его на руки, и мы сразу нашли общий язык. Он уже отогрелся под курткой, а то выглядел, когда я его нашёл, вообще не хорошо. Я вот тут купил всевозможные пакетики с кормом, сейчас будем разбираться, чем лучше кормить. Но сначала, хорошо бы его вымыть, – папа почесал его за ухом. – Держи! – Папа аккуратно взял Барни под лапки и передал мне. Я взял его на руки и прижал к себе, целуя в мордочку. – Завтра поедем к ветеринару. Явно породистый. Не представляю у кого такое жестокое сердце…

– А твой день рождения?

– Его здоровье важнее, чем очередной праздник! – Папа улыбнулся.

– Папочка, я так тебя люблю! – Я сильнее прижался к папе, заливая слезами его грудь. Папа гладил меня по спине, целуя в голову, и радостно следил за тем, как щенок оживает на моих руках. – Спасибо!

Вот поэтому я не представляю себе жизни без Барни, он был настоящим новогодним чудом, которое каждый из нас троих ждал!

Мы вышли из дома на проспект и двинулись вперёд мимо шоссе. Мы дошли с Барни до перехода, прерывающего вереницу домов, и свернули на дорожку, ведущую в парк. Солнечные зайчики, отражаемые стёклами витрин, то и дело прыгали передо мной, застилая бликами экран телефона. Людей в парке сейчас было мало, во-первых, большая часть была на работе, а во-вторых, пока доедешь до центра уже вечер наступит. Привилегию жизни в центре я все же очень ценил, потому что мне было рукой подать до всех тех мест, до которых Даше, например, требовалось около часа, чтобы доехать, потому что она жила загородом. Зато, ей повезло с универом, до которого мне по всем пробкам нужно было добираться не менее, чем за полтора часа. А так как на общественном транспорте я не ездил, то в это время входили и заправки, и светофоры, и много чего еще, когда ты за рулём. Я отпустил Барни с поводка, что каждый раз для него было праздником, потому что такую громадину все боялись и кидали на меня злобные взгляды, если я тянулся к его ошейнику, чтобы отпустить побегать. Особенно, это любили делать озабоченные своими детьми мамаши и старухи, у которых главной целью на день было с кем-нибудь, да и выяснить отношения. Конечно, глупо было каждому говорить, что у меня настолько ленивая собака, что даже лаять не станет – всё равно бы не убедило, поэтому такие вольности я позволял Барни не всегда. Конечно, была еще проблемка в его излишней дружелюбности, потому как если он где-то вдалеке видел собаку, то уже в следующую секунду мы на всех парах мчались к ней. Точнее, мчался он, а я волочился за ним следом, потому как в весовой категории он явно одерживал победу.

Мы вышли на центральную аллею, усыпанную кафетериями и ресторанчиками, которые уже вовсю принимали посетителей, сверкая своим лоском и привлекая вычурными названиями блюд в меню. Вообще, если честно, ничего особенного в этих кафешках не было, кроме цен, которые считались для привилегированного общества, однако, в большинстве из них еда была абсолютно не высшего класса. Мы часто ходили с папой ужинать в некоторые из них, пока в нашей жизни не было Марты, и почти ни один из ресторанов в центре не приравнивал своё высокомерие к подаваемому на стол. Все считали своей обязанностью показать уровень достатка и роскошь жизни, но выглядело это больше забавно, чем впечатляюще. Не знаю, что было по утрам, но вечером здесь нет-нет, но то и дело были женщины в меховых шубах, с блестящими платьями, усыпанными миллионом бриллиантов, которые все, я подчеркну, ВСЕ, должны были заметить, мужчины, считавшие своим долгом тыкать в официантов и требовать уважения ну не меньше, чем как к высшему государственному лицу, дети, такие же надменные, как и родители, знавшие только как требовать, но не умевшие просить или благодарить. Весь этот напускной люкс скрывал их комплексы и неполноценность личности, но явно не подчёркивал их статусность. Да, были совершенно очаровательные лица, на которые смотреть было одно загляденье, но таких было мало, и приди вы в какой-нибудь, скажем, «S'eduction», где столики расписаны на год вперёд, вы не увидите ничего, кроме душного воздуха и золотого сияния за каждым столиком.