Вопреки разуму

Это была самая счастливая неделя в жизни Вики. Она любила и знала об этом. Не обманывала сама себя. Тем прекраснее была каждая новая встреча. Мучительной, болезненной, но настоящей. Она не играла. Она жила, полностью отдаваясь своим чувствам.

Каждую свободную минутку, Вика бежала к нему. Ей было безразлично, что происходит вокруг. Екатерина Константиновна болеет? Но ведь все болеют в ее возрасте. Она не могла навестить свекровь, которая лежала в больнице. Вика погрязла в собственных чувствах, поражаясь, что может так любить. И во-вторых, она не простила Екатерине Константиновне Юльку.

Вика легкой, летящей походкой прошла в квартиру. Максим уже был на месте. Он курил и выпускал дым в форточку. Медленно, задумчиво.

–Макс! – Вика положила ему на плечи со спины руки.

Он повернулся и взял ее руки в свои, нежно улыбнулся, поцеловал ладони и замер, рассматривая ее лицо. Потом прижал к себе. Так и простояли несколько минут.

–Макс, что с тобой? – с тревогой спросила Вика.

–Просто думаю, как поздно мы с тобой встретились.

Вика улыбнулась.

–Мы встретились с тобой давно. Это было до того, как ты женился на Нине.

–Но поздно поняли, что созданы друг для друга, – ветер с шумом осени врывался в открытую форточку.

–Макс, я тебя не понимаю, – насторожилась Вика, она откинула со лба челку и посмотрела ему в глаза.

–И тогда у тебя были совсем другие ценности. Как, впрочем, и у меня.

–Ты был неисправимым бабником, – съязвила Вика.

–А ты меркантильной до мозга костей.

–Макс! – Она хмыкнула.– К чему этот разговор?

Он молчал, по его лицу промелькнула тень. Закурил сигарету.

–Вик, нам надо расстаться. Я больше так не могу. Эдька все знает. Нехорошо мне. Прости!

Вика отстранилась, повернулась и пошла одеваться. Он стоял, отвернувшись к окну, и медленно курил сигарету. Она хлопнула дверью и вышла из квартиры. Его челюсти сжались до боли, он зажмурил глаза, чтобы не видеть, как Вика выходит из подъезда и красиво садится в машину. Грациозность была ее врожденной чертой характера.

Вика нажала на газ, и машина резко сорвалась с места.

***

Ярослав с Юлей вошли в просторную, светлую палату. Он вел девочку за руку. Екатерина Константиновна выглядела удручающе, еще хуже, чем вчера. Она худела на глазах, ее глаза ввалились, скулы обозначились еще сильнее, лицо теряло упругость, приобретая все больше морщинок, которые все сильнее изрезали лицо, оно становилось земляничного цвета. В руку Екатерины Константиновны была поставлена капельница, капля за каплей она стекала по прозрачной трубочке и терялась в ее тонких венах. При виде Ярослава с Юлей она постаралась улыбнуться. Екатерина Константиновна стеснялась своего состояния.

– Привет, бабушка,– сказала Юля. В глазах девочки застыл страх и слезы.

Екатерина Константиновна вновь умилилась Юлечке. Такая красивая! Светлые волосы Юли были перетянуты резинкой и собраны в хвост. Серые глазки пытливо и с жалостью смотрят на нее. Кто бы мог подумать, что именно эта девочка станет для нее такой родной! В ее глазах нет ни тени насмешки, она смотрит серьезно, как Ярослав, а вовсе не Вика. Екатерине Константиновне захотелось расплакаться.

–Здравствуй, мама, – Ярослав держится молодцом, и все равно очень плохо скрывает жалость в глазах. Он присел рядом с Екатериной Константиновной, нежно погладил руку матери.

–Здравствуйте, мои родные,– она с трудом произнесла эти слова. От жалости к сыну и внучке у нее вновь заныло сердце. Ей так хотелось их прижать и выздороветь, а потом пойти домой. К черту все, Вику, ненависть к ней. Жизнь прекрасна и так. – Вика не пришла?

–Нет,– Ярослав постарался спрятать от матери глаза.

–Где же она? – тихо спросила Екатерина Константиновна.

Ярослав молчал. Юлечка прикоснулась к бабушке. Екатерина Константиновна заметила, как неловко она себя чувствует. Все правильно, Вика ей самый родной человек, ее частичка. Переживает, наверное, за свою мать. Но ведь и она, Екатерина Константиновна ей не чужая. Она приросла к этой девочке, искала в ней свое отражение, отражение своего сына. Нет, Юлечка была их девочкой. Их.

–Бабушка, ты не нервничай, не переживай, тебе нельзя,– Юля присела на стульчик, почти рядом, нежно поправила одеяло.– Ты нам здоровая нужна! – Юля говорила тихо, в горле у нее застрял комок горечи. Каким-то детским чутьем, она чувствовала, что бабушка умирает. Это была первая в ее жизни потеря, наступление которой невозможно было отвратить.

–Я не волнуюсь,– через силу сказала Екатерина Константиновна. Встречи с родными причиняли ей боль.– Конечно, я старая. Старуха, но неужели она не могла ко мне придти?! У Вики такие важные дела?! – Белая просторная, чистая палата давила на нее. Бережный уход чужих людей тяготил ее. Быть может, перед самым концом жизни, она хотела с ней поговорить, попросить прощение и простить. Но Вику это не волновало, не трогало, она была ей безразлична. Екатерина Константиновна надменно поджала губы.

–Бабушка, мы тебя любим! – Юлечка прижалась к худеющей на глазах женщине, которая была ей родной, любимой, очень доброй.– А мама придет, она обещала!– Юлечка заплакала.