Вопреки себе (СИ)

Для начала он зашёл в спальню жены, но она оказалась пуста, и он понял, что слух не обманул его — Адель действительно была на пляже. Усмехнувшись её ребячеству, он направился к морю, чтобы лично пожурить её за беспечность.

Бесшумно спустившись по ступенькам, ведущим к морю, князь наткнулся на задремавшего Алонсо, который прикорнул у перевёрнутых лодок, прислонившись к ним спиной. Услышав шаги, старый слуга проснулся, но подать голос не успел, поскольку узнал хозяина, а князь жестом велел ему молчать. Старик-неаполитанец лишь понимающе улыбнулся, снова закрывая глаза и возвращаясь на прежнее место. Видимо, он подумал, что князь решил присоединиться к молодой жене. Что ж, вполне обычное дело для мужа и жены…

Дойдя до ближайшей пальмы, князь спрятался за толстым стволом: он не хотел напугать ни Адель, которая продолжала резвиться в море, ни Таню, стоящую на берегу с полотенцем в руках и преданно ожидавшую свою госпожу. Он собирался подождать, пока жена выйдет из воды, а уж потом выйти из своего укрытия и попенять ей за опрометчивое поведение, ведь пляж, даже огороженный, был опасным местом для ночных прогулок. Мало ли кто может причалить к берегу ночью?

Адель продолжала плавать и плескаться в воде, периодически специально обрызгивая свою горничную, словно шаловливое дитя. Её чистый, кристальный смех был хорошо слышен в прозрачном ночном воздухе, и звенел, как хрустальный колокольчик. Слушая его, словно нежную музыку, князь почувствовал, как его желание журить жену тает, словно мороженое, которое сегодня за обедом превратилось в сладкое молоко буквально за пять минут.

Лунный свет не мешал ему отчётливо видеть её, к тому же, стоял он совсем недалеко. Через пять минут он услышал голос Тани:

— Ну, полно, барышня, выходите уже, а не то дома хватятся, да и барин проснуться могут. А ну, как его сиятельство не найдёт Вас в спальне?

При упоминании имени мужа, Адель внезапно застыла. Она так радовалась сейчас, словно снова стала маленькой девочкой, а Таня так жестоко спустила её с небес на землю. Увы, она уже не ребёнок, она — жена и мать, и детство давно осталось позади. Пора возвращаться к реальности…

Вздохнув, Адель медленно вышла на берег и принялась отжимать свои длинные волосы, потяжелевшие от воды. Таня расправила полотенце, готовясь укутать молодую княгиню.

Владимир Кириллович внезапно застыл, словно прирос к месту, стоило жене выйти из моря. Мокрая сорочка, ставшая прозрачной от воды, едва доходила ей до колен, и бесстыдно прилипла к телу, позволяя видеть все прелести Адель. Её высокая, упругая грудь с остро торчащими сосками, тоненькая талия, плоский живот, словно она и не родила ребёнка, плавный, соблазнительный изгиб бёдер, длинные стройные ноги, округлые лодыжки — она была идеальна во всём, настолько идеальна, что у её немолодого супруга, повидавшего немало красавиц на своём веку, невольно перехватило дыхание.

С того самого дня, когда он произнёс в церкви «да» и назвал её своей женой перед Богом и людьми, Владимир Кириллович ни разу не посмотрел на неё, как на женщину. Для него она была всё ещё ребёнком, хотя и носила под сердцем дитя. Может, дело было в том, что Адель была дочерью его лучшего друга, он помнил её совсем малышкой, и относился соответственно — как к дочери. Он прекрасно понимал, для чего женится на ней и осознавал все последствия своего поступка, но сейчас…

Сейчас он впервые увидел в ней женщину — прекрасную и соблазнительную, словно Афродита, вышедшая на берег из морской пены, чтобы стать богиней любви для смертных.

Князя ошеломила собственная реакция — увидев полуобнажённую жену, он внезапно почувствовал, как в нём пробуждаются давно позабытые ощущения. Он, став вдовцом больше пятнадцати лет назад, похоронил своё сердце и все страстные желания в одной могиле со своей любимой Аннушкой, и наивно полагал, что воскреснуть им не суждено.

У него почти не было женщин с тех пор, ну разве что несколько крепостных девок, да и то, очень редко и после обильных алкогольных возлияний, после чего его жестоко мучила совесть за измену жене, хоть и ныне покойной. Напрасно друзья и родственники убеждали князя, что он обязан жениться снова, ведь он был последним мужчиной в своём роду и обязан оставить после себя наследника. Нет, он не хотел никого видеть подле себя, кроме той, которая уже никогда не придёт и не обнимет его. Аннушка была для него всем миром, он не представлял, как променяет её на другую.

Естественные для мужчины желания и порывы он постепенно загнал глубоко внутрь себя, подчинив тело воле разума, и с годами ему стало легче. Именно поэтому он сейчас был просто ошеломлён тем, какой отклик вызвал в нём вид обнажённой молодой жены. Тело князя, которому, видимо, было наплевать на возраст своего обладателя, отреагировало неожиданно бурно, настолько, что ему пришлось срочно ретироваться, пока Адель не заметила, что за ней наблюдают исподтишка. Если она застанет мужа за таким занятием, он до конца жизни не сможет спокойно взглянуть ей в глаза со стыда!