Вопреки (СИ)

Теперь уже Сасори вздохнул и поднялся. Он аккуратно лег на кровать, оставив расстояние между ними, подтянул одеяло блондина выше, и, отведя прядь волос с его лица, убрал руку. Подрывник едва не закатил глаза. Снова задержав дыхание, он подтянулся к нему, прижавшись всем телом, и спрятал лицо на груди кукольника. Тот, покачав головой, осторожно обнял парня.

- Если ты не прекратишь возиться, я привяжу тебя к кровати, – с усмешкой пригрозил Акасуна, пропустив светлые волосы сквозь пальцы.

– Заткнись, – отозвался Дей. – Ты провоцируешь меня на долгий нудный разговор, а сам велел молчать.

Сасори тихо рассмеялся. Блондин вздохнул, наконец расслабившись. Сон быстро накрыл с головой, как мягкая патока обволакивая сознание, отгораживая от боли и мечущихся мыслей.

====== Глава 8. ======

Когда-то, давным-давно, для Дея его напарник стал его единственной семьей. Да, они жили большой организацией, но они были больше соседями. А на Сасори тогда сосредоточился его мир и он до сих пор на нем держался. Дей спрашивал себя, смог бы он жить без кукольника. И сам себе отвечал, что да, смог бы. Куда бы делся, ведь он всегда только и делал, что выживал. Но рыжий кретин навсегда бы остался центром его вселенной. Главное было знать, что этот придурок жив и где-то там бесит кого-то еще. Когда у них появились намеки на какую-то близость, Дей воспринял это как должное. Он привык, что Акасуна всегда получает то, что он хочет, а желания его всегда были непредсказуемы. Блондин не допускал и мысли, что для Сасори все это может быть чем-то большим, чем очередная прихоть. Но это не мешало Дею потакать ему. Хоть блондин и был капризным ребенком порой, но чтобы ни учудил рыжий бес, он всегда оставался на его стороне и спускал ему абсолютно все, ведь с семьи не взыщешь. Но даже при всем при этом, Дей знал, что сам Сасори к нему так не относится. У него всегда был его собственный мирок, куда он никого не пускал. И если он с кем-то был дружелюбен или мягок, то это не значило ровным счетом ничего. Только то, что кукольнику так захотелось. И Дей знал, что он терпит его, потому что вынужден с ним работать, как с напарником. Позже он увидел в мальчишке красивую куклу и просто ее захотел себе. И да, в очередной раз получил то, что захотел. Дей смирился и с этим. Он прекрасно знал, что никогда не станет для него больше, чем очередной марионеткой. Ну и пусть, – говорил он всем, кто ему об этом не забывал напоминать, а чаще всего это была Конан. Которая, почему-то, всегда со скрытой болью смотрела на то, как мальчишка своими руками подарил себя бесчувственному кукловоду. Когда организация начала разваливаться, и Сасори разваливался вместе с ней у Дея на глазах, блондин сделал единственное, что мог сделать для него – увел его оттуда. И тут неожиданно пошло и поехало. Кажется, где-то внутри Акасуны что-то шевельнулось, кажется, душа, и он впервые в жизни приоткрыл завесу своего внутреннего мира. И сам этого испугался и запутался, и на эту путаницу злился как черт. Ведь у Акасуны Сасори все должно быть по полочкам, в том порядке, в каком он хочет. Возможно, впервые он посмотрел на Дея, как на человека, живого человека, который тоже умеет чувствовать. Но сам не знал, как к этому отнестись. И из-за этого злился еще больше. А сам Дей об этом даже не думал, слишком для него привычна была мысль, что Сасори никому ничего никогда не должен и делает, что хочет. Он не верил, что может что-то значить для него. Он давно для себя это уяснил и даже не смел думать о том, что что-то в привычном и прочном могло измениться. Иначе, ошибись он, и его мир разлетится вдребезги. Его немного испугало и ввело в совершенное непонимание поведение рыжего черта последние недели, но он удачно капитулировал, не желая разбираться, что к чему. Он не хотел разбираться. Цена его случайной надежды на то, что он хотя бы немного важен для Сасори, могла быть слишком высокой. Хотя он до сих пор задавался вопросом, что за новая игра пришла на ум его напарнику. Акасуна был его богом. А он был его игрушкой. И сколько бы он не щерился на кукольника, говоря, что это не так, в глубине души он давно сделал этот выбор сам. Но только сейчас он отчетливо осознал, что, чтобы не случилось, Акасуна не позволит ему уйти. Он принадлежал ему, был его собственностью, и абсолютно пропустил тот момент, когда это произошло. Пропустил момент, когда, позволяя Сасори многое, стал позволять ему абсолютно все. Теперь это больше не было поклонением божеству. Он безоговорочно и безвозвратно отдал Акасуне свою жизнь. И спустя столько лет, он, наконец, сделал то, с чем на самом деле смирился давно. Сдался.

Дей проснулся, когда только-только начало светать от тупой ноющей боли где-то в груди. Задержав дыхание и зажмурившись, он подождал, пока она немного утихнет, и выдохнул.