Вопреки судьбе (СИ)

Так, пора идти отсюда. Уж точно пора завершить разговор с галлюцинацией. Ощутимой, правда, галлюцинацией, но все же…

Девушка освободила руку и сделала было пару шагов.

Перед глазами немедленно все закружилось. И если бы не галантность все того же юноши-галлюцинации, подхватившего ее вовремя под руку, Лиз уже вновь валялась бы на мостовой.

- Рискую вызвать ваш гнев, мадмуазель, однако должен заметить, что сами вы сейчас никуда не в силах дойти. Этот хам-возница вас серьезно задел.

- Ага, возница телеги, - нервно хихикнула Лиза. – На аллее города. Говорящий на французском…

- Именно так, - подтвердил юноша. – Однако, я опаздываю. Мадмуазель, не согласитесь ли вы отправиться со мной? Я только вынужден настаивать на том, чтобы вы дали слово, что никому не расскажете о том, что увидите.

- О, вы можете на меня положиться, - вновь нервно хихикнула девушка.

Она уже представила, как рассказывает одной из мамаш с коляской, гулявших по аллее, о том, как она отправилась куда-то с осязаемой и говорящей на французском галлюцинации в старинном костюме. Прямая дорога в психбольницу. Так что обещание молчать Лиз дала от всего сердца. Не столько неизвестному юноше, сколько самой себе.

***

По зрелому размышлению версию о галлюцинациях пришлось отбросить. Как и версию, что ей все это чудится.

Колени и ладони болели нещадно – и это было лучшим доказательством того, что все вокруг – реально.

Допустим, думала Лиз, идя под руку с неизвестным, что все ей кажется лишь частично. Ну, например, есть и этот молодой человек, и его помощь ей. Но говорит он на самом деле на ее родном русском. А ей, ударенной головой, кажется, что это французский. Времен… времен… Ну, ладно, старый. Вот, кстати, еще доказательство того, что все это ей чудится – она не может определить эпоху.

Да, и она отвечает ему на русском, но думает, что говорит на том же самом французском. Кстати, говорит коряво, мешая слова разных эпох. Ну и ладно, какая разница, как говорить с глюком? Или полу-глюком…

Лиза осторожно потрогала пальцами материю костюма юноши. Ну, этого пиджачка древности, который ей чудится. Ну, материя и материя. Натуральная, кажется. А больше она определить не в силах.

- Да, совсем не такая, как у вас, - вдруг произнес юноша. – У вас такая необычная ткань. И фасон платья…

- Обычное, выпускное, - отозвалась Лиз.

- Да? – растерянно протянул парень. – А я таких не видел.

- Вы что, впервые в городе? – буркнула девушка.

- Я… недавно прибыл, - скомкано отозвался он. – А, простите, я не представился. Меня зовут д’Артаньян.

- А! – протянула Лиза.

Ну точно! Теперь она сообразила, какой эпохе соответствует и его французский, и его костюм.

- А вы? – осторожно напомнил молодой человек.

- Луиза, - представилась она.

Юноша определенно ждал продолжения.

- Просто Луиза, - с нажимом произнесла Лиз.

- Простите, сударыня, - смутился он.

А девушка подумала, что он чувствует себя неловко, потому что вроде бы как пытался раскрыть инкогнито дамы.

Ну и ладно, пусть думает, равнодушно размышляла она. Вот только странно, почему она это все поняла? И вообще, почему вообразила именно д’Артаньяна? Аристарх Александрович, преподаватель истории французской литературы, всегда считал Дюма халтурщиком и «писакой». Это было определение, когда Аристарх Саныч был в хорошем настроении. В плохом же он вовсе о Дюма мог говорить исключительно французским матом.

Лиза читала мушкетеров в двенадцать лет. И безумно их тогда полюбила. Но после поступления в институт говорить о своем отношении к этому автору ей было совестно. Поэтому Лиз, считая себя уже взрослой девочкой, запретила себе перечитывать некогда любимую книгу.

Вот и вылезли мои любимые глюки, думала девушка. Так взяли – и неожиданно напомнили о себе, не спрашивая моего на то мнения.

Хуже всего, конечно, что ее подсознание вытащило наружу не только героя романа Александра Дюма-старшего. Вместе с ним оно окружило девушку непривычными ароматами и звуками. Лиз, уже велев себе не обращать внимание на то, что видят ее глаза, никак не могла понять, откуда в ее голове и все остальное?

Запах… такой странный, необычный. Похож на тот, который окружает тебя, когда оказываешься в деревне. Это запах травы и листвы, но не городского парка, лошадей и каких-то других домашних животных. И еще совсем нет запаха бензина.

Лиз некоторое время принюхивалась, пытаясь понять, что же не так, что такого особенного она ощущает, пока не поняла, что дело именно в том, чего она не ощущает. Не было запаха техники, которая окружает людей повсюду. Машин, бензина и гари – ставших частью воздуха настолько, что мы и не замечаем этого.

Девушка хмурилась. Даже в деревне воздух был иным. Похожим, но другим. И непонимание того, откуда в ее памяти взялся этот запах, разваливало всю придуманную ею картинку.

Лиз уже готова была бы допустить даже мысль, что ее каблук, застрявший в асфальте, открыл некую дверь в прошлое, но вот только в прошлом всей этой истории с гасконцем не существовало. У д’Артаньяна, конечно, был прототип, но…

- А куда мы идем? – встряхнувшись, спросила девушка.