Вопреки судьбе (СИ)

Кроули тихо, со свистом выдохнул. Азирафаэль замер на миг, боясь, что демона всё-таки слегка зацепило бурлящей возле самых кончиков ногтей Благодатью. Но нет, это был вздох облегчения, а не боли.

Он виновато поднял голову. И слабо улыбнулся, успев увидеть, как не успевшее стереться с выразительной змеиной морды изумление стирается выражением сонного блаженства. Кроули вяло моргнул. И, покачавшись ещё пару секунд на уровне лица Азирафаэля, расслабленно опустил голову на его плечо.

— Ссспсбо… — невнятно пробормотал он. Ангел почувствовал, как упругие мышцы под чешуей напряглись, сокращаясь — змей, решив, видимо, не мелочиться, укладывался поудобнее. И, повернув чуть голову, чтобы не мешать Кроули обвиваться вокруг своих плеч, невольно задумался, к чему относится его «спасибо». К лечению? Или к его глупому испугу за Кроули, в самый первый миг, когда он во всей красе успел представить, что случится с его демоном, если тот попадёт под концентрированную волну идущей от колокольного звона святости?

То, что Кроули проговорил это вслух, а не привычно пообещал расплатиться за услугу ужином, глубоко тронуло ангела. И, если говорить откровенно, отозвалось болезненным уколом где-то глубоко внутри. Кроули, мягко говоря, недолюбливал вербальную благодарность. В немалой степени, подозревал ангел, из-за этимологии этого слова. Если уж он осквернил… в смысле облагородил свою речь святым словом, он, должно быть, совершенно измучен.

Азирафаэль сглотнул, с внезапной горечью радуясь, что Кроули наконец закрыл глаза и теперь не может видеть его лица.

— Поспи, если хочешь, — тихо предложил он, так и не решив, что сказать в ответ. — Полагаю, до вечера мне как раз хватит времени, чтобы исцелить твои ожоги. Я разбужу тебя незадолго до Вечерни…

Кроули слабо шевельнулся, лениво дёрнув хвостом.

Другого ответа ангел не получил. И заключил, что это можно считать за разрешение. Чудесно! Ему, конечно, придётся постараться, чтобы дотянуться до верхней… в смысле передней… в смысле приближенной к голове части тела Кроули. Но об этом он подумает потом, когда справится с грубыми незажившими язвами на животе и спине змея.

…Кажется, больше сопротивляться и возражать против лечения Кроули не собирался.

И ангел намерен был воспользоваться предоставленной возможностью в полной мере, пока упрямый демон не почувствовал себя достаточно хорошо и не принялся вновь играть в эту утомительную независимость.

Но для начала, запоздало сообразил он — сделать один звонок. И надеяться, что единственный, кто, возможно, в силах укрыть их от внимания Ада, не откажет им в помощи.

***

Два часа, которые поднявшая трубку старушка просила продержаться до их приезда (мадам Трейси, она назвалась мадам Трейси, а имя её спутника Сьюзан, к своему стыду, успела забыть) — эти несчастные два часа не истекли ещё даже на половину, а она уже была в состоянии, близком к истерике. Покоя, что снизошёл на неё в книжном магазинчике мистера Фелла, хватило ненадолго. Да и не могло хватить того, чего просто в принципе не существовало. Здесь, в этом тихом, заставленном книгами помещении, ранили, а то и убили кого-то. Быть может, даже доброго мистера Фелла или Энтони, он ведь, кажется, нередко бывал здесь — по крайней мере, Сьюзан казалось, что это именно так. Кроули говорил о мистере Фелле так, как говорят только о самых близких людях. Было бы странно, если бы они не гостили время от времени друг у друга.

Возможно, кто-то решил украсть из магазина какую-нибудь редкую книгу, а мистер Фелл заметил вора и…

Дальше Сьюзан старалась не представлять. Не хотелось думать о том, что кровь на полу принадлежала одному из людей, которые были так добры к ней и к которым она, за прошедшие месяцы, успела по-настоящему привязаться. Но если с ними всё хорошо — почему никто из них не предупредил её, чтобы не ждала напрасно у галереи? Кто звонил ей с номера мистера Фелла утром? (И нет, это был именно кто-то, не мистер Фелл — потому что должно же быть в этом чёртовом мире хоть что-то святое?!)

…А святое в нём, наверное, и впрямь было. Сьюзан не помнила точно, сколько времени прошло с тех пор, как она, устав расхаживать в волнении между стеллажами, вернулась в торговый зал и, почти машинально выбрав из сложенных на столе перьев одно, почти не испачканное кровью, забилась вместе с ним под прилавок. Почему-то, когда она касалась его, на душе становилось ощумимо легче, и даже душный страх, никак не желающий проходить, немного разжимал свои когти.