Вопреки всему

Она оторвала взгляд от фигур, танцующих на экране телевизора, завернулась в одеяло и спустила ноги с постели. Потопала ступнями, пока не ощутила под ними ковер. Пол сегодня казался более твердым, чем обычно. Луиза представила, как растекается по нему, словно растаявшее мороженое. Возможно, она провалялась бы так весь день. Возможно умерла бы от обезвоживания, и никто бы об этом не узнал. По крайней мере, до тех пор, пока сосед сверху Гаррис не учуял бы странный запах, доносящийся из ее квартиры, и тогда бы ее нашли и завернули в это самое пуховое одеяло, причем ее остекленелые глаза были бы устремлены на так и не зажженную сигарету.

Луиза стояла, протянув руку к телефонному аппарату и воображая собственные похороны. Любопытно, какую музыку они бы выбрали. Может, Джон настаивал бы, чтобы играли «А ведь ты сексуальная штучка». Ее отец любил эту вещь, но напевал всегда «Я верю в бархатцы». А потом Джон, сидя на церковной скамье в первом ряду, утирал бы слезы, сожалея, что убоялся ответственности и вынудил ее согласиться, будто им лучше всего расстаться. Если бы он мог видеть, в каком она сегодня состоянии, то понял бы, как сильно ее любит. Реальность, разумеется, не имела ничего общего с мыслями, пробегавшими в ее слишком живом воображении.

Джон, как он сам объяснял, не хотел, чтобы отношения между ними прервались окончательно, но, по его мнению, им не следовало слишком зависеть друг от друга. Луиза уже побывала раньше в подобной ситуации, и теперь тревожные колокола зазвучали столь же мелодично. Они прожили полтора года в союзе, который она считала по меньшей мере любовным романом, а он рассматривал как необременительное, вполне современное соглашение. Отношения эти мало-помалу продвигались, поначалу в бодром и веселом темпе, но со временем движение начало сопровождаться покраснением лица и одышкой, появилась коронарная недостаточность, и наконец наступил коллапс — в довольно неприглядном виде, на скамейке в парке. Все было кончено. Луизу больше всего раздражало, что Джону не хватило смелости сказать об этом прямо. Он говорил о сроке. О необходимости разбежаться на время. Срок этот, насколько понимала Луиза, был неопределенным. Не шла речь о временном прекращении случайных посещений паба или встреч на всю ночь у нее в квартире. Нет, Джон имел в виду иное: вот это твой мир, твой универсум, а я прыгаю в свой реактивный самолет и улетаю в другой. Привет.

Надув губы, Луиза решила кончить с планами похорон. Она остановилась на том месте, когда ее гроб двинулся по ленте конвейера к всепоглощающему пламени, а Джон, цепляясь за медные ручки, взывал: «Вернись! Я забыл сказать, что боготворю тебя!» Тут ей вспомнился отец, и она поспешила прогнать воспоминание, уставившись, чтобы отвлечься, на экран телевизора.

Вскоре она обнаружила, что смотрит как завороженная на мужчину с девизом «Я не умею» на поварском колпаке. Он пытался натереть на терке цедру апельсина, однако вместо этого натер себе кончики пальцев. Аудитория хохотала до слез. У Энсли глаза сделались круглыми, как планеты, когда он обратил понимающий взгляд в камеру. Им бы стоило сделать дневную программу о мужчинах, которые радуют всех женщин, решила Луиза, кисло поглядев на двух парнишек, неумело орудующих сбивалками для яиц. Что-нибудь вроде «Не могу изменять, не хочу изменять». Это должен быть мастер-класс с отличным ведущим, у которого в личной жизни все в порядке.

«Нет, это мне не нравится! На что ты похож! Давай-ка, позвони ей! Знаю, ты звонил ей три дня назад, но она не ответила, ясное дело. Ты ничего не соображаешь!»

(Выкрики какой-то развеселившейся зрительницы.)

Луиза в своем коконе из одеяла поплелась мелкими шажками по ковру к телефону, потянулась за ним и упала прямо на аппарат. Сняла трубку, потыкала в кнопки и легла на спину, ожидая, когда Эндрю ответит ей своим пронзительным голосом, на удивление нудным.

— «Зверские весельчаки», с вами говорит Эндрю, чем могу помочь?

— Эндрю. — Луиза помолчала, прерывисто дыша в трубку. — Эндрю, у меня умерла тетя.

— Луиза?

На мгновение Луиза ощутила острое желание стать кем-нибудь другим. Это было нечто похожее на то, что происходило с ней в пятом классе, когда она имела обыкновение удирать в рощу, где находилось поле для игры в хоккей на траве, чтобы выкурить сигарету. Мисс Хикс подбиралась к деревьям с другой стороны и взывала: «Это Луиза Твигг и Салли Бирлингтон?» Луиза никогда не откликалась, в то время как Салли начинала испуганно кивать. Но Эндрю, как и мисс Хикс, знал, что это она.

— Да, — ответила Луиза.

— Луиза, ты говорила нам, что твоя тетя умерла год назад. Это не могло произойти еще раз. Где ты?

— Я дома, и это другая тетя.

Горло у Луизы заболело еще сильней — по вине Эндрю, который вынудил ее повысить голос.

— Луиза, у нас из-за тебя куча неприятностей. Я пришел сегодня утром, мы с Джезом поглядели друг на друга, и знаешь что он сказал? «Понедельник, — сказал он. — Любопытно, что выкинет Луиза сегодня». Так что произошло?