Вопрос на засыпку. Как заставить мозги шевелиться

Оценка исторических явлений в свете последних событий, о которых нам известно куда больше, способна принести нам пользу. Если не обращать внимания на придворную пышность, помпезность и религию, мы можем увидеть правление Генриха по-новому, через призму политического прагматизма ХХ века. Однако всегда существует риск слишком увлечься собственными удачными сравнениями и начать видеть связи там, где их нет.

Каким бы жестоким ни было правление Генриха VIII, оно кажется мне куда более привлекательным историческим периодом, чем эпоха сталинизма. Возможно, все дело в романтизации королевского двора в исторической литературе. Возможно, мне просто нравятся старинные костюмы. Возможно, дело в том, что подданные Генриха были способны создавать прекрасные вещи, в то время как сталинская индустриализация ассоциировалась исключительно с мрачностью и жестокостью. С другой стороны, если бы мне грозила казнь через четвертование, ГУЛАГ показался бы мне настоящим раем.

Почему Шарлотта Бронте ненавидела Джейн Остин? (Английская филология, Кембридж)

Бедная Шарлотта Бронте! Она высказала свое мнение о Джейн Остин в частной переписке с писателем и философом Джорджем Генри Льюисом в ответ на его довольно покровительственный отзыв на «Джейн Эйр», опубликованный во влиятельном издании Westminster Review в 1847 году. Льюис говорил, что в романе Бронте слишком много мелодрамы, и рекомендовал ей впредь следовать в своем творчестве примеру Джейн Остин, которую называл «величайшим из когда-либо существовавших писателей». Кроме того, Льюис утверждал, что «прочесть одну из книг Остин – все равно что прожить все ее события в реальности». «Джейн Эйр» был первым романом Бронте, и такое нелестное сравнение с лучшими художественными текстами того времени наверняка показалось ей весьма оскорбительным. Уязвленная рецензией, Бронте написала Льюису письмо в свою защиту. Вероятно, она полагала, что высказывается весьма сдержанно, но ее слова до сих пор приводят в ярость фанатов Остин по всему миру.

«Я не была знакома с “Гордостью и предубеждением” до выхода Вашей рецензии, – писала Бронте, – но после нее я немедленно достала этот роман и внимательно прочла. И что же я там обнаружила? Точное, как на дагерротипе, изображение банального лица, тщательно отгороженный, хорошо ухоженный сад с ровными бордюрами и нежными цветами; ни хотя бы одной яркой, дышащей физиономии, ни открытых просторов, ни синих гор, ни серебряных ручьев. Я бы не хотела жить с этими леди и джентльменами в их элегантных, но закрытых на все замки имениях».

Иными словами, Шарлотта Бронте сочла Джейн Остин неплохой, умной и сообразительной литераторшей – но и только. Шарлотта выросла в диком, продуваемом всеми ветрами Йоркшире, в краю вересковых пустошей, темных небес и жестоких зим. Большую часть жизни йоркширцы проводили, запершись в собственных домах. Шарлотте были незнакомы балы, визиты к друзьям, беседы или партии в карты. Она жила погруженная в собственное воображение, а ее единственными развлечениями были чтение и долгие прогулки по мрачным окрестностям. Джейн Остин родилась на юге, в мягком климате Гемпшира, и росла в живом и легком местном обществе, которое приводил в ужас даже слабый дождик во время прогулки. Трудно было представить себе двух женщин, менее похожих друг на друга. Неудивительно, что Шарлотта так резко отреагировала, когда ей посоветовали подражать Остин – человеку, чью жизнь она не могла ни вообразить, ни понять.

Шарлотте казалось, что, раскритиковав ее за мелодраматичность, Льюис назвал ее поверхностной провинциалкой, которой недоступны утонченность, сдержанность и контроль над собой, характерные для мисс Остин. Неудивительно, что Шарлотта захотела ответить критику. Живя на севере страны, она оказалась отрезана от утонченного и интеллектуального лондонского общества, и, пока в нем царила Остин, путь туда для Бронте был заказан.

С первого взгляда видно, что Шарлотта и Джейн кардинально различались как по характеру, так и по своей творческой манере. Так что неудивительно, что они не особо любили друг друга. Сегодня авторы исторических художественных фильмов видят их единым целым – сочинительницами дамских романов, которые так легко можно превратить в очередной телесериал для воскресного вечера. Тем не менее с литературной точки зрения это два совершенно разных писателя – по крайней мере, были в начале своего творчества.