Вопрос цены

Я смотрела на него, и теперь уже не знала, что сказать. Слова, которые казались странными на первый взгляд, сейчас вдруг стали очень личными и болезненно честными.

— Знаешь, — я взяла его за руку и положила голову ему на плечо, закрывая глаза, — теперь я точно знаю, что нашим африканским тараканам в головах скучно друг с другом. не будет.

24

Я спала глубоко и без сновидений, лишь пару раз просыпаясь за ночь из-за беспокойства за Олега. Я боялась, что его снова могут накрыть кошмары, как это уже случалось в его доме. Но он спал спокойно, иногда тихо вздыхая во сне и крепче прижимая меня к себе.

Вечером мы вернулись домой не так уж поздно, но настолько уставшие, сытые друг другом и сонные, что хватило нас только на пару чашек чая. Олег, сдерживая любопытство, оглядывал мою квартиру, его взгляд задержался на фотографиях, развешанных на стене. Он ничего не говорил, просто внимательно рассматривал снимки, словно пытался лучше понять меня через эти детали.

— Это мои родители, — тихо пояснила я. — А это я и бабушка. Ее тоже звали Оливией.

Олег мягко посмотрел на меня и снова вернулся взглядом к фотографиям.

— Оливия, — повторил он тихо, как будто пробуя имя на вкус. — Значит, ты в честь неё названа.

Я кивнула, чувствуя, как воспоминания всплывают на поверхность.

— Она была очень сильной женщиной, из обрусевших немцев. Стойкая, всегда знала, что хочет от жизни, и никогда не боялась трудностей. Она прошла трудовой лагерь, но сохранила гордость и силу духа. Поговаривают, даже надзиратели побаивались ее взгляда, — сказала я, улыбнувшись уголками губ. — Думаю, я многому научилась у неё.

Олег внимательно слушал, не перебивая, его взгляд оставался сосредоточенным на фотографиях, но теперь я видела, что он пытается впитать каждое моё слово.

— Она была невероятной женщиной, — тихо произнёс он, не отрывая глаз от снимка. — Видимо, сила в твоей семье передаётся по наследству.

Я улыбнулась, чувствуя тепло воспоминаний о бабушке.

— Да, её внутренней стойкости можно было позавидовать, — продолжила я. — Она никогда не рассказывала о лагере, но её молчание говорило громче любых слов. Она просто жила, преодолевая все трудности, и это всегда восхищало меня. И учила меня никогда не склонять головы, ни перед кем.

— А мама и папа?

— Папа был ученым археологом. Из-за его работы в детстве мы много путешествовали. Я побывала на раскопках в Самарканде, в Тбилиси, в Астане, даже в Китае. Они с мамой и погибли, когда ехали ночью по пустыне в очередной экспедиции. Меня с ними не было, потому что я уже заканчивала школу, и они решили, что я присоединюсь к ним позже.

Олег крепко обнял меня и прижал к себе, но не прерывал. Ему была интересна моя жизнь до него.

— Я не знал, что ты столько видела в детстве, — тихо сказал он, продолжая внимательно слушать. — Это, наверное, сильно повлияло на тебя.

Я кивнула, чувствуя, как в груди поднимается тепло от воспоминаний, хотя они были горькими.

— Да, папа любил открывать новые миры. Он говорил, что археология — это не просто работа, а способ понять прошлое, чтобы лучше увидеть будущее. Путешествия с ним открыли мне глаза на многое, — я улыбнулась, хотя в голосе звучала горечь. — Но вот это будущее без них оказалось совсем не таким, как я думала.

Олег молча сжал мою руку, его взгляд был полон понимания и сочувствия. Он медленно выдохнул, словно пытаясь подобрать нужные слова, но вместо этого просто оставался рядом, давая мне возможность продолжить, если я захочу.

— Я тогда не думала, что всё может измениться так быстро, — продолжила я, чувствуя, как горечь воспоминаний смешивается с тихой грустью. — Папа всегда был уверен, что наше будущее светлое и наполнено приключениями, что мы всегда будем вместе. Но после их гибели всё это как будто исчезло. Если бы не бабушка и Марик….

Олег погладил по волосам и усмехнулся.

— Ох уж этот Марик, — его взгляд остановился на фото, где я и Марик стоим вместе в обнимку, прижимаясь щеками.

— Олег, надо ли тебе объяснять, что ревность к Марику — последнее, что ты можешь сделать?

Олег усмехнулся, но его глаза всё ещё оставались прикованными к фотографии.

— Да я понимаю, — сказал он, снова поглаживая меня по волосам. — Марик для тебя — друг. Но знаешь, иногда сложно держать ревность под контролем, даже когда понимаешь всё разумом.

— Ему всегда доставалось за его непохожесть на других людей…. Сколько раз я вытирала ему кровь из носа, залечивала синяки. Сколько раз убеждала, что он уникальный. Олег, он — лучший из людей, которых я знаю. Ты сказал, что он мне друг. Не просто друг — брат, которого у меня никогда не было. Олег, в 17 лет от него отказались родители и он пришел жить к нам с бабушкой. В комнату в коммуналке. Он готов был спать на коврике на кухне. Пахал как конь, помогая мне и бабушке.

Олег слушал меня, и его лицо постепенно теряло следы усмешки, становясь серьёзным и внимательным. Он медленно перевёл взгляд с фотографии на меня, и я видела, как его понимание углублялось с каждым моим словом.