Вопрос веры

Я демонстративно подошел к решетке, наклонился, подставляя бумагу под плафон. Мальчишка тоже склонил и даже вывернул голову, вместе со мной погрузившись в чтение. Вот что мы прочитали:

«Сеньор Николас Риверос, приветствовать вас — честь для меня! Позвольте вызволить (зачеркнуто) выразить вам свои глубочайшие соболезнования по поводу разразившейся трагедии. Клянусь жизнью, если бы я обладал хоть толикой влияния в этом проклятом доме, ничего такого бы не случилось. Мне жаль погибших, сочувствую вашей утрате и т. д., и т. п. Но к делу. Если вы хотите, чтобы ваша жалкая, убогая жизнь, которую скоро безжалостно оборвут, наполнилась хоть каким-то смыслом, потрудитесь выполнить следующие инструкции. Перпендикулярно решетке проведите по полу черту. Ровно в полночь встаньте у нее (черта должна проходить по носкам ботинок) и подпрыгните на месте. Это все, чего я прошу — несколько секунд вашей жизни. Около часа я зайду к вам, и мы побеседуем. С уважением и надеждой на плодотворное сотрудничество, доброжелатель!»

Даже под лампой строчки норовили слиться в неразборчивую кучу. Мальчишка, видимо, привык писать размашисто, к тому же на его почерк оказала недюжинное влияние широко известная курица со своей прославленной лапой, и заполнение маленького кусочка бумаги оказалось задачей почти непосильной.

— Ну вот, прочитал, — сказал я. — Когда там полночь?

Тишина, последовавшая за этими словами, оглушала. Мальчишка смотрел на меня, широко распахнув глаза и рот. Он походил на ангела, которого, толком не разбудив, выпнули из рая на грешную землю, крикнув вслед: «Ты уволен!»

Я гадал, рассмеется он теперь или заплачет. У мальчишки не оставалось других вариантов, но тут вмешалась третья сила — лампочка погасла.

— Diablo! — послышалось в темноте. — Как я мог забыть про свет?

Треск, музыка, софиты…

— Дурацкая реальность, — сказал мальчишка, роясь левой рукой в кармане. — Вечно с ней приходится считаться. Держи! — Он сунул мне в руку желтый пластиковый фонарик. — Ровно в полночь! — Золотые карманные часы едва не упали, но я их подхватил.

— Провести черту… — начал было я.

— Si, por su puesto![6] — воскликнул мальчишка. — Попробуй это! — Он бросил мне коробку с цветными мелками. — Или так. — Перманентный маркер. — А, вот, чтобы наверняка! — На вершину горки, образовавшейся у меня в ладонях, упала бухта малярного скотча. — Ты должен прыгнуть ровно в полночь, comprende?[7]

Лишь только я кивнул, на потолке в коридоре загорелись лампы. Мальчишка вздрогнул. Ручка перестала крутиться, стало тихо.

— Спрячь все! — Он перешел на шепот. — Сейчас придет ведьма с лицом ангела, глазами убийцы и душой, черной, как сама преисподняя. Не говори, что видел меня!

— А кто это будет?

Мальчишка понурился, поникли плечи.

— Вероника, — тихо сказал он. — Моя сестра.

Ему второй раз удалось меня изумить.

— Вероника? Сестра? То есть, ты…

— Джеронимо Фернандес Альтомирано. — Он протянул руку, и я ее пожал. — Надо было представиться сразу, прошу прощения. Но мне пора. Помни: меня нет! Завтра после полуночи загляну. Bueno!

Он убежал — не в ту сторону, откуда все приходили, но я не стал его окликать. Должно быть, Джеронимо знал здесь все входы и выходы.

Я подошел к шконке и спрятал под подушку все, кроме скотча и фонарика — они поднимали подушку подозрительным горбом. Пришлось спрятать все в карманы. Не успел перевести дух, как за спиной послышались всхлипывания.

Я поверил ей еще до того как обернулся и увидел, потому что слезы были настоящими. У решетки, держась дрожащими руками за прутья, стояла девушка в белоснежном комбинезоне. Черные волосы собраны в хвост, глаза закрыты, по щекам текут слезы. «Ведьма с душой, черной, как сама преисподняя», — вспомнил я и усмехнулся. Да, наверняка эта крошка умеет стрелять и, может, иногда строжится над братом, но с душой у нее точно все в порядке.

— Сеньорита? — Я шагнул к решетке. — Могу быть чем-нибудь полезен?

Она подняла голову, посмотрела на меня покрасневшими глазами. Симпатичная. Ростом мне чуть выше плеча.

— Джеронимо, — всхлипнула Вероника. — Он ведь приходил, да? Прошу, скажите, мне очень важно отыскать его.

— Последним здесь был сеньор Рикардо, — сказал я. — С тех пор я пребывал во мраке, пока не увидел вас.