Вопрос времени. Часть 2

– Я сам надеюсь, что ты облажаешься, – заверил меня агент Калхун.

Там не было утраченной любви.

Часть 14

Один день может изменить все на свете. Две недели могут сделать еще больше. Удивительно, что всего через четырнадцать дней я был в безопасности, исцелен и полностью вернулся в свою жизнь. Я был на работе с Обри, Сэм занимался полицейскими делами, а Сьюзен Рид, а не Калеб Рид, сидела в психиатрической больнице строгого режима под наблюдением. Все это было вполне нормально, если бы вы были на моем месте.

Дейн уволил телохранителя Аджи, они переехали из кондоминиума в свой потрясающий трехэтажный дом в Хайленд-Парке, и он одолжил отцу деньги, необходимые ему, чтобы поставить бизнес на ноги. Это было все, что он мог сделать, чтобы успокоить Дэниела Рида. Он и представить себе не мог, что его жена, мать Дейна, способна на такие злодеяния, которые она совершила в жажде мести. Где-то на полпути ее любовь к сыну превратилась в ненависть. Она больше ни с кем не разговаривала, поэтому ее истинные мотивы - как и почему она совершала преступления, почему просто не убила меня, а других - были заперты внутри нее. Неизвестно, когда и сможет ли она вообще объяснить свои убийственные действия.

Калеб был освобожден условно-досрочно и должен был посещать психиатра, ходить на групповые занятия и выполнять непомерное количество общественных работ, но он был свободен и мог жить своей жизнью. Он собирался работать со своим отцом и Джереми, втроем они переименовали компанию из «Рид Глобал» в «Рид и сыновья». Они начнут все с чистого листа, а с Дейном в качестве подстраховки и множеством новых перспектив, казалось, что они уже на пути к успеху. Со временем все раны затягиваются.

Я увидел Калеба перед тем, как он отправился домой, и он так крепко и долго обнимал меня, что я наконец начал смеяться. Он тоже, а когда мы отстранились, наклонился и поцеловал меня. Я был ошеломлен, а он лишь озорно улыбнулся. Он не хотел, чтобы у меня возникли какие-то мысли о нем, он просто не знал, как еще выразить глубину своих чувств. Я один верил в него, доверял ему и знал его истинное сердце. Он любил меня, и это было все, что оставалось сказать. Когда я покидал аэропорт, начался дождь, и это было похоже на благословение.

Я мог бы жить в Сиэтле, поскольку любил дождь, но я был в меньшинстве. Постоянное серое небо, мокрая одежда и лужи выводили из себя большинство людей. Тот факт, что дождь не прекращался уже полторы недели, сказывался на настроении всех моих знакомых. Половина проблемы, на мой взгляд, заключалась в холодных ногах. Ботинки промокали, потом промокали носки или чулки, и, по дороге на работу, ноги замерзали. Всем нужны были галоши. У меня была ярко-желтая пара, как в пятилетнем возрасте, так что ноги никогда не промокали.

Дейн был уверен, что только геи могут носить такую обувь, но я с ним не соглашался. У Сэма была оливково-зеленая пара, которую я ему купил, и никто никогда не высказывал ему никаких претензий. Дейн считал, что это больше связано с размером и мускулами моего парня, чем с чем-то еще.

Как бы то ни было, я приучил Сэма держать на работе две лишние пары обуви. Он сказал мне, что у всех женатых парней есть галоши и сухие носки. Я был очень доволен им. Но мое расположение изменилось, когда мы стали постоянно ссориться. Все началось с Аарона Саттера.

Сэм хотел принять предложение Аарона поужинать с ним, потому что считал, что если Аарон увидит нас вместе, общающихся, он поймет, что мы - исключительная вещь, которая работает. Я не хотел идти на ужин, исходя из этой предпосылки. Я хотел, чтобы мы были друзьями. Сэм сказал, что это будет только один раз.

Мы поедим, попрощаемся, и все, навсегда. Мне все это казалось незрелым и детским. Он же считал это катарсисом. Я не хотел участвовать в том, чтобы властвовать над Аароном Саттером. Сэм сказал, что нам с Аароном нужно покончить с этим; я сказал ему, чтобы он завязывал с этим. Аарон продолжал звонить Сэму, а я говорил Сэму «нет». Мы зашли в тупик.