Вопросительная история России

Стоит ли выглядывать в окна? Вместо предисловия

Лет 150 тому назад, на рассвете, в двери квартир известных петербургских архитекторов постучали. Посетители представились курьерами из Зимнего дворца и сообщили оторопевшим зодчим, что минувшей ночью обвалился купол Исаакиевского собора, и их немедленно требуют на совещание во дворец. Не прошло и часа, как архитектурный консилиум собрался у дверей императорской резиденции. Навстречу светилам архитектуры вышли заспанные привратники. Они и слыхом не слыхивали ни об обрушении купола, ни о срочном совещании. Во дворец зодчих не пустили. Возмущённые чьей-то недоброй шуткой, расходились они по домам. Возмущение перерастало в смущение. Архитекторы досадовали на себя: никто из них не догадался выглянуть в окно, перед тем как поспешить в Зимний. А ведь «курьеры» постучали лишь к тем из архитекторов, чьи окна выходили прямо на купол Исаакиевского собора.

Шутниками оказались литераторы братья Жемчужниковы и Алексей Толстой, более известные под общим псевдонимом Козьмы Пруткова. Время от времени эти люди придумывали и разыгрывали «практические шутки», бывшие тогда в большой моде. На этот раз шутка вполне удалась и доказывала, что для почтенных зодчих не составляло удовольствия задаваться «лишними» вопросами.

Однако занятие это бывает весьма любопытным. Древние греки даже придумали специальную «вопросительную» науку. Это история, название которой означает «расспросы». Итак, займёмся расспросами.

Что труднее – русский или древнерусский?

Допустим, двое новгородских школьников, один – наш с вами современник, а другой – из XII в., встретились, переместившись во времени. Предположим, им заранее было известно: древнерусский язык настолько отличается от русского, что понять друг друга при встрече они не смогут. Поэтому наши путешественники решили заранее подготовиться, чтобы на месте обходиться без словарей и переводчиков. Кому пришлось бы сложнее – нашему современнику или древнему новгородцу? Судите сами.

Чтобы освоить премудрости современной русской грамматики, тинэйджеру XII в. пришлось бы изучить 3 склонения, 2 числа, единственное и множественное, 3 времени глагола – настоящее, прошедшее и будущее, а также познакомиться с инфинитивом.

Засев за древнерусский, современный школьник провёл бы время за изучением 6 склонений, трёх чисел – единственного, двойственного и множественного, а также 7 глагольных времён, включая 4 прошедших и 2 будущих. Пришлось бы покорпеть и над двумя инфинитивами.

Думается, именно наш современник первым предложил бы компромисс: встретиться где-нибудь веке в XV и приятно побеседовать, не утруждая себя излишней грамматикой. Древнерусский язык упростился к этому времени настолько, что двое путешественников во времени вполне смогли бы понять друг друга. Неслучайно, именно к XV в. учёные отнесли формирование русского языка.

О чём бы наши друзья говорили? О многом. И уж наверняка пожаловались бы друг другу на школу. Наш современник не преминул бы сообщить, сколько правил письма напридумывали за последние столетия, чтобы отравить жизнь несчастных детей! И теперь при написании каждой третьей буквы приходится задумываться об этих самых правилах или учить слова наизусть. Отрок из древнего Новгорода, конечно бы, посочувствовал. Но заметил бы, что и у них в XII в., писать – не такое-то лёгкое дело! 44 буквы, некоторые повторяют друг друга. Но особенная морока с цифрами. Разные числа обозначаются при помощи 28 букв. Чтобы отличить букву от цифры, над нею надо рисовать волнистую линию – титло. Попробуй-ка запомни, что «к» – это 20, «ч» – 90, а «ц» и вовсе 900. С дробями же – хоть пропадай: 1/6 – «полтрети», 1/12 – «полполтрети».

Да, видно, в каждой эпохе свои школьные горести.

Как воробей стал страусом, а слон верблюдом?

Это случилось, когда люди давали зверям имена и называли новых именами давно знакомых.

Древних греков очень удивляли огромные африканские птицы. По цвету они были похожи на воробьёв. Так их и назвали – африкон струфион – «африканский воробей». Прошло время, африкон отпал, струфион остался. Так греческое слово воробей стало означать страуса.

Древние жители Руси не часто видели слонов и верблюдов. Зато слышали германское слово ульбандус – «слон», образованное от греческого элефантос. И когда древнерусские летописцы захотели рассказать о больших животных, ульбандус пришёлся кстати. Постепенно ульбандус превратился в «вельми блуждающего» (много блуждающего) велиблюда, а там уже и до верблюда было рукой подать.

Мы говорим «собака – друг человека», а «кошка – друг человека» не говорим. Пусть кошки не обижаются. Просто слово собака когда-то значило «друг». Древние индийцы называли волка свака – «свой», «вместе живущий», «друг». Ведь он так был похож на собаку. Добравшись до Руси, слово свака превратилось в собака.