Вопросы борьбы в русской истории. Логика намерений и логика обстоятельств

– В книге «Холодный восточный ветер Русской весны» Вы пишете, что нам предстоит пережить трудные, возможно, даже кровавые ближайшие 10–15 лет. Можно ли провести прямую линию опричнины Грозный – Сталин, которую вы исследуете, к Путину?

– Нет. Путин не демонстрирует не только опричнину, но даже волю или склонность к ней. Пока что линия «Грозный – Сталин» заканчивается на Сталине; его, как и Ивана Грозного, характеризует определённость позиции. В то же время разрешить главное противоречие путинского курса – между противостоянием с Западом, нежеланием медведя отдать кому-либо свою тайгу, с одной стороны, и продолжением чубайсовско-кудринской вариации неолиберальной экономической политики, с другой – невозможно без чего-то похожего на (нео)опричнину. Экономическая политика последней четверти века сделала постсоветскую Россию типологически весьма похожей на царскую Россию начала XX в. (социальная поляризация, сырьевая специализация, слабая социальная база власти), опасно похожей, я бы сказал.

– Стоит сравнить видеокадры Президента, скажем 2001 года и года 2013-го, и мы увидим, что перед нами два разных человека. Невероятный, колоссальный прогресс политика…

– Да, Путин прибавил – жизнь заставила. О нём можно сказать словами Николая Заболоцкого: «Как мир меняется! / И как я сам меняюсь! Лишь именем одним я называюсь». Путин выглядит существенно сильнее западных так называемых «лидеров», которые на самом деле всего лишь высокопоставленные клерки-марионетки, пляшущие под дудку своих хозяев. Но ведь сила Запада не в этих марионетках и даже не столько в экономической мощи, сколько в организованном в два контура власти – закрытый и открытый – правящем политико-экономическом слое коллективного Запада. При всех противоречиях его кланов, его двух основных сегментов – англо-американского, спаянного, помимо прочего, еврейским капиталом, и немецко-североитальянского, завязанного на Ватикан – это единое целое с по сути общей взаимопереплетённой собственностью, которую контролирует ограниченное число семей, корпораций и фондов. Эти люди действуют не по принципу «нравится – не нравится», а раз так, то стараться понравиться им бесполезно, они признают только силу, поэтому до сих пор их так пугает Сталин, этот испуг дорогого стоит, он – высшая форма признания и высокой оценки на Западе всего, что относится к России.

– У России есть сегодня реальные союзники?

– Тактические, возможно, есть. Стратегических и тем более метафизических нет. Да нам и не надо. Будем сильными – сами справимся, а слабых сами же союзники (или, как их называют сегодня, «партнёры») и сожрут, предварительно ударив ножом в спину. Длительные союзы возможны лишь на основе комбинации экономических интересов, цивилизационного сходства и этнического родства. Как, например, британско-американский союз при всех его противоречиях, которые в 1930-е годы стали главной причиной Второй мировой войны, – сегодня этот факт активно затушёвывается, всё внимание фокусируется на Третьем рейхе и СССР.

– То есть для успешного союза важен фактор крови?

– Не всегда, но нередко. Не случайно, что именно англосаксы, прежде всего британцы, разработали в конце XIX – начале XX в. основные расово-евгенические теории, которые на практике реализовали нацисты в Третьем рейхе. Так же, как когда-то на рубеже XVII–XVIII вв. английская/ британская элита разработала геокультурный вирус, психооргоружие под названием «Просвещение» и сбросила его во Францию. Сбросила для того, чтобы идейно подорвать Францию, духовно обезоружить её правящую элиту в борьбе с Великобританией, размягчить и опрокинуть – что и произошло в конце XVIII в.

У немецкого нацизма не только германские, но общеевропейские, особенно британские корни (достаточно почитать, кроме учёных, таких авторов, как Киплинг и Уэллс с его «новым мировым порядком» и «открытым заговором»). И в этом плане поднимающая голову реабилитация нацизма сегодня на Западе – явление не случайное, достаточно посмотреть, что делалось в Европе в 1920–1930-е годы, какие в основном режимы были у власти. Да и нынешний Евросоюз ведь сшит по лекалам гитлеровского евросоюза. Именно распространённый на большую часть Европы Третий рейх во многом стал моделью нынешнего Евросоюза, как бы ни пытались это отрицать его создатели. Я уже не говорю о роли немцев в создании и развитии ЕС.

– Первая мировая война и сегодняшний день – есть ли здесь прямые или косвенные параллели?