Вопросы сегодня, ответы вчера...

...Тогда Елена Ивановна Кропотова прошла в класс и сказала, что сегодня будет сочинение на свободную тему. Оглядев нас, пройдя к окну, потом к столу, она сказала, что «ввиду сложности задания, на сочинение отводится четыре часа». Удовлетворенно посмотрев на нас, она добавила, что «это не издевательство, а обычная проверка нас на точность и правильность мировоззрения, на готовность принимать решение, на способность жить людьми после школы».

– Вы можете пользоваться любой литературой, любыми словарями, вставать, ходить, выходить на улицу, общаться между собой, спрашивать друг друга, учителей всех о чём угодно, но не меня…

Елена Ивановна села, глядя на наши довольные лица.

– Ваши довольные лица подсказывают мне, что перед экзаменами вы все завалите сочинение, а некоторые не получат в аттестате то, на что они рассчитывали! – её взгляд прошелся по Верке Гриненко, Люське Петровой и остановился на мне.

– Итак! Все вы взрослые и готовы принимать решения, а некоторые готовы осудить не только Наташу Ростову… – тут её взгляд остановился на мне, миную Верку, – … поэтому вместо того, чтоб высказывать поддержку Андрею Болконскому непосредственно на страницах библиотечного второго тома «Войны и мира» ручкой, почерком, знакомым мне, у вас есть возможность изложить своё внутреннее содержание и видение неправоты автора непосредственно на листочках со штампом нашей школы. Кому не хватит листочков – вот на столе можете брать.

На этот раз она сначала посмотрела на Верку, а только по-том на меня.

– Тема сочинения проста, как… Среди нас есть люди, которые считают, что самыми простыми вещами являются молоток и колесо, так что тема проста так же…

Елена Ивановна процитировала меня, и мне показалось, что в её глазах зажглось что-то зелёное.

– Тема сочинения…

Меня просто обдало зелёным светом.

– … Тема сочинения «Я бы написал так…»

Елена Ивановна посмотрела на меня, и я понял, как смотрит гладиатор на лежащего у его ног противника.

– Вы берете эпизод из любого литературного произведения, известного вам, и переписываете его по своему усмотрению. То, что потом придётся переписывать автору всё произведение, не должно вас смущать. Берёте эпизод и переписываете его так, как считаете нужным. …Вопросы есть?

Мы притихли.

…Я понял, что я могу оставить Катерину живой. Островский мне вообще никогда не нравился. Играет на нервах человека! Опять же было жалко Остапа Бендера. Эти дураки – румынские пограничники...

Монморанси!.. Несправедливо к нему относились!

… Елена Ивановна встала и осмотрела нас.

– Если вам не хватит времени, я добавлю вам ещё два часа.

…И ушла!

Нет! В дверях она сказала: «Вперёд!»

Я не помню, кто что делал. Помню, что решил – перепишу письмо Евгения к Татьяне. Опять же было жалко Базарова!

Я оглядел класс. Все смотрели на потолок. Посмотрел и я. Его я уже видел.

Убрать серебряную пепельницу-лапоть со стола в «Отцы и дети»?!.. Как-то мелко!

«Добавить в «Гренаду» пару четверостиший?!..

Герасима развернуть от речки?!..

Эта Наташа!.. Столько мужиков сменила!.. В каком месте исправить?..

На балу?! Или убрать тот вечер, где Соня кудахчет у окна? В каком месте?! А как Андрей не мог понравиться?! Полковник! Батька у него – кремень! Элен… закопать?! Ведь испортила Пьеру всю жизнь! Почему испортила? Человека сделала из «пельменя»!

Я сидел и перебирал всех, кого знал. Было так одиноко. Вспомнил «В глубине обороны» Абрамова. Её изъяли тогда из библиотеки. Там Финская война, что изменишь?.. Серпилина вспомнил. Тоже … что там изменишь?

«Чайку»! «Чайку» перепишу! Вот! Не дело так быть одинокой! Перебрал всех, кто рядом с ней – нет, уж пусть будет как есть!

– Пойдём! – Витька Вьюнов стоял рядом. – Я сдал! А что там...писать-то?!

– А ты про что написал?

– Про Крылова. Помнишь, там Лебедь, Рак и Щука?..

– Помню!

– Ну, я и написал… Не помню уж, подожди…

Витька пошел к столу. Вернулся со своим сочинением.

– О! … «Когда Ворона-дура сидела на дубу

Ей каркнул Рак – Командуй …

А то не вытащим возяку никогда…

Ворона гаркнула «Сейчас!»

Лиса-плутовка воз не помогла тащить,

Хотя нажралась сыру!»

Витька посмотрел на меня.

– Я хотел добавить, что перед ними была земляничная поляна. Но это слишком! Елена не поймёт! Битлы для неё, наверное, лес зеленый! Темнота! Детское мыло!

...Витька был «гитара-соло» в клубном ансамбле. И играли они в форме, оставшейся от съемок «Войны и мира», и назывались «Гусары». Была бы другая форма – назывались бы по-другому.

– Ты про что написал?

Я ничего не понял в Витькиной писанине.

– А кто его знает?! Никогда не понимал, чё они за телегу схватились? Хотел мартышку вставить!.. Много будет! ...К старости зрение падает, чтоб себя в зеркале не видеть! ...Пойдём! Что тут сидеть?! Не в рифму!.. Так никто и не требовал!

Мы пошли.

Сашка Жаравин и Вовка Клятвин с нами. Пошли к ко-тельной.

– Елена! Придумала!.. Сразу и не решишь!

Сашка достал сигареты «ТУ-134».

– Ты что писал?

Вова достал сигареты «Варна», глядя на меня. Мы стояли, курили, болтали! О чём-то смеялись! Потом Сашка пошел к углу, отвернулся от нас, а Вовка громко в никуда сказал: «Здравствуйте, Галина Ивановна!»