Вопросы сегодня, ответы вчера...

Петька смотрел то на Женьку, то на его мать.

Мать махнула рукой и пошла на кухню.

– Нам ещё на машинный двор надо! Раз «не сегодня» пусть будет «не сегодня»!

Нам сенокосилка ещё нужна, – крикнул ей вслед Женька и подмигнул Петьке.

…На улице было тепло. Солнце светило жарко и радостно. Вдоль дороги справа и слева бежали мутные ручьи воды вниз к речке.

– Скоро начнется! – сказал Петька, проходя мимо колодца, вспомнив, что впереди огород, что скоро надо будет к вечеру таскать воду, что будет опять эта морковка, будь она неладна.

– Начнется! – согласился Женька, глянув туда же, на место будущих летних встреч с Петькой.

… В воскресенье никого в мастерских не было. Где-то далеко у самого забора, то заводилась, то глохла какая-то машина.

– Под снегом не найдем, – убежденно сказал Петька, оглядывая ряд комбайнов, сбоку которых ещё лежал снег.

– Другое что-нибудь найдем, – сказал Женька и двинулся к молчащей кузнице.

В кузнице было тепло.

– Недавно ушли, – сказал Петька, протянув руку над горном.

– Насовсем или «на обед»? – сказал Женька и тоже сунул руку под зонт горна.

– Насовсем! – утвердительно сказал Петька, почему-то посмотрел на потолок и включил свет.

– О! Бочка! – сказал он, увидев в углу невысокую белую бочку закрытую большой крышкой, – Вот такую натаскать – и делов-то нет. А поставят из-под солярки. Таскай им там, пока не лопнешь.

Петька пнул бочку, которая издала глухой утробный звук.

– Чё там? Дай-ка что-нибудь острое. Крышку закрыли, как от воров будто, – пробурчал он, глядя на Женьку.

– Вот пошли, а стамеску не взяли! Стамеской бы сразу подковырнули. Ещё, чего доброго, закрыли и кулаком постучали. Будто самим не придётся открывать, – Петька старался засунуть под крышку какую-то железку.

– Карбид! – выдохнул Петька под звук упавшей крышки, – Туши свет. Навключали тут! Вот из-за таких, как ты, и не хватает соляры на дизель по вечерам. Вот при лампе и делаем уроки!..

Петька с Женькой смотрели в бочку, в которой лежали камни с серым пушистым налетом.

Знакомый запах вызывал легкое щекотание ноздрей у обоих.

Петька сунул руку в бочку достал один, обтер его ладонью и плюнул на него.

Легкое едва слышимое шипенье, дымок и запах подтвердили догадку.

Они замерли.

Петька громко выдохнул и сощурил глаза. Потом закрыл их и громко вдохнул в себя воздух.

– Рыба из озера не поднялась ещё. Рано! – сказал он, не отрывая взгляда от бочки.

– Рано! – согласился Женька, так же смотревший в неё.

– Лед взорвём на речке! – сказал Петька.

– И лед… – согласился Женька.

– Сегодня.

– А когда ещё? Завтра в школу.

– Сначала ракету запустим, проверить карбид надо, – задумчиво сказал Петька.

– Надо. А где? Снег ещё – не лето, – Женька огляделся по сторонам.

– Банка нужна. До лета можно затырить, – Петька тоже стал осматриваться.

– Ни одной банки под руками. Нужна будет – хоть к соседям иди, – раздался его голос уже из-под топчана, стоящего в углу, – Едят они, что ли, их?

В кузнице не нашлось ничего кроме старого помятого ведра.

Карбид оказался тяжелым.

Плотно закрыв бочку крышкой и бросив на неё сверху старую промасленную фуфайку, они подошли к двери.

– Иди к забору «на атас». Оттуда махнешь рукой, если все нормально, – Петька указал на огромную дыру в заборе, к которой вела выпирающая из снега тропинка.

…Они спокойно дошли до Петькиного дома, держа ведро с двух сторон, в котором возвышалась горка снега, положенная на голицы, а те лежали на свернутой газете «Сельская жизнь», которая прикрывала почти целое ведро карбида.

Прошмыгнув в стайку, Женька замер, а Петька прислонился спиной к двери, погрозил кулаком корове Зорьке, с удивлением взглянувшей на них.

– Вот так вот! …Ни банки, ни чего в этом доме нет под рукой, – сказал Петька и по лестнице полез на сеновал.

Оттуда он спустился с старым чемоданчиком, которые все почему-то называли «балетками» и двумя трех литровыми банками.

В одной из банок что-то было насыпано, и Петька вытряхнул все это под ноги Зорьке.

– Майские жуки! Говорили, – будут крылышки в аптеку принимать – не принимали. Помнишь? Зря только гонялись за ними, – прокомментировал он. – Вот ведь этот снег. Ни одной банки не найдешь, когда надо. Подожди, я сейчас.

Он куда-то убежал, но скоро вернулся с высокой бело-голубой банкой из-под тушенки «Великая стена», с двумя огромными темно-зелеными бутылками, которые «не принимали», одной прозрачной с бело-зеленой этикеткой, на которой было написано «Московская», пучком пакли и сапожным ножом.

– Гвозди были. Высыпал. Дырку сделал. Глянь – так ли? – Петька протянул консервную банку Женьке.

– Так! – сказал Женька, со знанием дела и посмотрел на бутылки.

– Больше нельзя. А то будем идти по улице, как тот атаман Соловьев с гранатами, людей пугать, – сказал Петька, улыбаясь во весь рот.

– Ага! – сказал Женька и, вспомнив, что в Гражданскую «где-то тут» этот самый атаман Соловьев спрятал золото, добавил, – Лежит ведь где-то. Не кричит. Чтоб его!

– Найдем! – сказал Петька, тоже вспомнив и атамана Соловьева и его золото.

– Под ракету надо бы в запал что-то. Земля-то сырая, – сказал Женька.