Вопросы цены и стоимости

- Пожалуй, вы правы и следует подождать вашего друга. Хотя не думаю, что ему позволят быстро уйти… - жизнерадостно заметил менестрель, за неимением лучшей идеи пытаясь немного отвлечь так и не назвавшегося юношу. - Да, теперь я понимаю, почему Кантор, когда разойдется, постоянно вспоминает его!

Густо восхищенно присвистнул, со своего места наблюдая за работой товарища по призванию.

- Почему же? - вырвалось у Равиля с долей насмешки: да уж, действительно, куда ему до синеглазого чуда - все знают, все восторгаются… Но даже эта привычная ядовито-горькая зависть к счастливчику, на котором рабское прошлое постельной игрушки не оставило следа, оказалась пустой, какой-то блеклой и не настоящей.

В свою очередь, музыкант от изумления едва не лишился дара речи от подобного заявления, но потом подумал, что человек ведь не в себе сейчас и ему простительно задавать странные вопросы.

- Ты послушай просто! - Августин многозначительно поднял палец, подчеркивая необходимость крайнего внимания, и опять отвернулся, глядя на знаменитость. Равиль пожал плечами, покорно прислушался… и онемевшее от боли сердце словно прошило огненной иглой, когда к музыке прибавился теплый мягкий голос:

- Мы знать не знаем и не помним,

Пока не встретимся с бедой,

Что весь наш мир, такой огромный

Висит на ниточке одной…

Сомнительно, что у него не было других песен, и что именно эта больше всего подходила для самодовольного сборища набобов местного разлива! Догадка КОМУ на самом деле предназначается песня - точно кипятком окатила. Одновременно хотелось броситься, крикнуть «Да что ты знаешь!», заставить замолчать, а к глазам неудержимым потоком подступали слезы…

- В часы, когда все бесполезно,

И смысла нет на свете жить,

Над черной бездной, жуткой бездной

Нас держит тоненькая нить.

Равиля уже колотило всем телом: а ведь песня права, смысла жить у него не осталось. Или нет?

- Она надеждою зовется, и верить хочется,

Так верить хочется,

Что эта нить не оборвется…

Надежда… это как раз самое страшное испытание, и ты похоже, об этом знаешь! - юноша коротко взглянул на против обещаний быстро возвратившегося Айсена. Тот спокойно выдержал его взгляд, тоже ответив одними глазами, а вслух произнес совсем другое:

- Держи, - и, как нечто совершенно естественное и ожидаемое, протянул бутылку и один из захваченных стаканов.

Равиль не выдержал и рассмеялся, выпуская хотя бы часть накопившегося напряжения: почему-то всем хочется его напоить!

- Не стоит, - еле смог выговорить он, - на меня очень сильно вино действует…

- Да? - Айсен усиленно делал вид, что не замечает, как юноша лихорадочно утирает выступившие слезы, а глухой смех все больше похож на всхлипы.

Он сел так, чтобы прикрывать Равиля от случайных любопытных взглядов, в том числе частично от Августина, и ровно продолжил, тем не менее заставляя юношу сделать несколько глотков:

- На меня тоже. Хватало одного запаха… Получается, именно вам придется разводить нас по домам, - последнее относилось уже к смущенному парню, топчущемуся рядом, пока он растирал вздрагивающие ледяные руки.

Наверное впервые не зная куда себя деть от неловкости, ясно чувствуя себя третьим лишним, и разрываясь от желания помочь, - а судя по всему, его помощь действительно могла понадобиться, - Густо уже открыл было рот для какой-нибудь шуточки, чтобы разрядить обстановку, и поперхнулся собственными словами от равнодушного сообщения:

- У меня нет дома.

Эээ… да что здесь, черт побери, творится?! У него было впечатление, что воздух вокруг можно резать ножом, а эти двое сейчас неслышно проговаривают друг другу какие-то жуткие тайны, маскируя их пустой обрывочной болтовней…

Потому что Айсен воспринял слова юноши абсолютно спокойно, и в свою очередь ошеломил заявлением, определив самым обыденным тоном:

- Тогда, значит, к нам!

У Равиля даже истерика пропала! Он безропотно позволил поправить на себе одежду и поставить на ноги, лишь слегка пошатнувшись, а когда его поддержали, бездумно вцепился в тонкую, но вполне твердую руку.

- Тем более что тебе без всяких споров нужно к врачу, - закончил Айсен.

Слезы снова покатились по щекам юноши: одновременно от мучительного стыда за себя такого и признательности. Может, он и правда святой, - вот так запросто протянуть руку человеку, которого видит второй раз в жизни, ничего почти не знает о нем и наверняка слышал последнюю фразу Грие, которого явно уважает? А никакого пренебрежения ни в словах, ни в обращении не было, и синие глаза как будто омывали душу теплым светом…

И не так уж замечательно у него все было, - пристыжено напомнил себе Равиль подслушанный однажды разговор, а кожа на запястье, за которое он цеплялся, под смятыми манжетами была шероховатой от шрамов. Ожье прав в своем мнении, в отличие от лиса, Айсен бы не предал доверия, и никакого прощения не понадобилось бы!

- Я не могу… - вырвалось само собой.

Айсен слегка нахмурился и отпускать его не торопился.

«Почему? Чего ты боишься?»

«Нового удара».