Вопросы

После неожиданного признания Илоны отношения между Таней и Ригой стали спокойнее и ровнее. По крайней мере, обычные разговоры перестали провисать и разрываться на части. В то же время Таня вспомнила житейскую мудрость: никогда не возвращаться к прежнему любовнику. Уже знакомая ей усталость от ежедневной, требовательной близости с Ригой стала охватывать ее тело и сознание.

Она невольно стала сторониться его – больше времени проводила с редкими гостями, пересмотрела в кинозале все новые фильмы, и в результате несколько раз Рига ночевал один, раскинувшись на их огромном семейном ложе.

На Рождество съехались «близкие» – люди, у которых не было других родных и другого дома, только Рига и «Фортуна». Из столицы приехал Макс, оставив дела на Смолина, с Запада явился Василь по кличке Поляк, представитель Риги во Львове, от «Фортуны» был Руст. Остальных Таня знала плохо, но все улыбались, целовали ее в щеки и дарили подарки. Очень дорогие подарки.

Таня была рада снежному Рождеству. Илона тоже праздновала в их компании, смотрела на Ригу, и Таня замечала, как он, натыкаясь на ее страстный взгляд, иногда подмигивает ей и смеется. Наутро вдруг стало тошнить. Она подумала, что, может, выпила лишнего.

На следующее утро снова тошнило. И на следующее – тоже. Она с трудом чистила зубы и внезапно поняла, что беременна.

Как это могло произойти? Теперь уже не вспомнить, как, когда… Когда-то. Тем более, что Рига этого хотел.

В город она выезжала только с охраной. И путь был только один – к Илоне.

– Илона… я не могу пойти к врачу – Рига узнает об этом. Он узнает и заставит меня рожать. Илона, сходи ты, я прошу тебя, пожалуйста…

– И сделать за тебя аборт?!

– Нет, ты попроси каких-то таблеток – я любые деньги заплачу. Еще только месяц, еще можно что-то сделать.

Илона вспомнила, как сама была счастлива, когда забеременела, когда Выготцеву это удалось, когда она поняла, что теперь он никуда от нее не денется, разве что – на тот свет. И как он сам был рад. Как кормил ее бананами. Сколько она бананов тогда съела! И ей больно стало за Таню.

– А… полынь ты пила? Как чай, просто. Рига не поймет. Ее можно в аптеке купить…

– Полынь?

Танины глаза наполнились огромными зелеными слезами.

– Я хочу быстрее избавиться от этого. Пока это еще не ребенок, пока я еще не люблю его. Иначе сердце разорвется…

– Я знаю. Завтра пойду к врачу. Не волнуйся. Просто мои пилюли могут тебе не подойти… Это опасно.

– Ничего. Не страшно. Моя жизнь – не очень большая ценность.

И тогда Илона обняла ее и заплакала. В этот момент она совсем не завидовала Тане. В комнату вбежала Маринка и замерла на пороге: женщины всхлипывали, Таня уронила голову на руки, и ее плечи вздрагивали от безудержных слез.

Маринка подошла и дернула Илону за рукав.

– Не плачь, мам, не надо.

– Правильно, – улыбнулась Илона сквозь слезы и прижала дочку к себе. – Пусть тетя Таня сама плачет.

В «Фортуне» еще длились праздники. Море стало затягивать льдом, гости фотографировались на фоне занесенного снегом побережья, Таня тоже позировала перед объективами фотоаппаратов.

– Улыбайся! Улыбайся!

Рига как-то хлебнул из ее чашки – ничего не понял. Проглотил полынь и поморщился.

– Прокис твой чай, что ли? Не отравись, смотри.

Илона принесла таблеток.

– Одну? Две? – Таня взяла в ладонь упаковку.

– Две, наверное. Хотя и от одной можно помереть.  

В итоге, что-то помогло, если можно так сказать. Что-то помогло избавиться от ребенка, которого она так хотела – и так не хотела. Сначала Таня почувствовала резкую боль внизу живота и сильное сердцебиение. Подумала, что ее сердце может не справиться с тайфуном гормонов. Сразу же открылось кровотечение. Таня видела, как ее брюки заливает кровью, но продолжала сидеть за столом, не зная, как подняться при Риге. Он взглянул на нее и сам побледнел.

– Что с тобой? У тебя лицо… мокрое.

– Не только лицо.  

Она встала, опершись руками о стол. Он не понял, решил, что месячные. 

– Ну, вот – опять неделю без секса.

Боль не прекращалась. Таня ушла в ванную, потом легла и стала ждать. Кровь продолжала течь, словно в ее теле образовалась брешь, через которую могла вытечь вся жизнь. Она не спала до утра. На рассвете все-таки решила ехать к врачу. Но постепенно кровотечение стало уменьшаться. Стало похоже, действительно, на долгожданные критические дни, хотя боль не проходила. Таня несколько дней провела в постели, но потом поднялась. Больше ее не тошнило.

Не тошнило, но качало. От секса с Ригой она отказалась наотрез по причине плохого самочувствия, женского воспаления и мигрени. Рига смирился.

Периодически – боль возвращалась, какая-то странная, ноющая и липкая, словно Танина жизнь еще сомневалась, уходить ли ей или оставаться в ее теле. Таня цеплялась холодными руками за углы мебели, прислонялась плечом к стенам и замирала. И боль замирала. И жизнь замирала на полувздохе. 

Илона смотрела на Таню с ужасом. Она никогда не проводила над собой подобных экспериментов и видела все как-то иначе, в страшном свете кровавого риска. Видела, что Таня убивает саму себя – втайне от Риги. То есть, чтобы он не убил ее первым.