Вопросы

– Да, это новая война! И у тебя нет выбора. И если будет нужно, ты будешь и перевязывать раненых, и обслуживать моих солдат, и зарывать трупы! Я не могу обещать, что тебя это не коснется. Но если бы ты любила меня – ты бы это выдержала!

– Я ненавижу тебя! Ненавижу! Никого в своей жизни я не ненавидела так, как тебя с твоей вечной войной! Ты – убийца, палач! Для тебя война никогда не закончится! Твой октябрь, твоя новая жизнь – это все обман. Ты никогда не сможешь победить войну в себе!

Рига взглянул тяжелым взглядом, повернулся и вышел. Таня поняла, что сдержался.  

9. ЗАЧЕМ ЛЮДИ ВЫДАЮТ ДРУЗЕЙ?

На следующее утро Рига собрал всех. Приказы были краткие и четкие: вооружаться, держать город крепко, стоять за «Фортуну» до последнего. Была заказана новая партия оружия, Руст перегруппировал отряды. Охрана взяла «Фортуну» в кольцо, к Тане был приставлен почти что конвой – стало совсем невесело. И все думали про себя об одном: чем это кончится и кто выживет. Думали, для кого будет хэппи-энд, а для кого – холодная могила. Никому не хотелось воевать снова… Заново… По новой… Бесконечно.

И каждый думал о том, что его жизнь непрочно устроена. Что сегодня он сыт и обеспечен, а завтра друзья будут заколачивать крышку его гроба. Что опять предстоит испытывать судьбу и рисковать своей шкурой.

И все смотрели на Ригу и не могли понять, где он берет силы для войны. Ему нет и тридцати, а его глаза – это воронки взрывов, его жесты – инерция ударов. Он тонок, как стрела, и напряжен, как тетива натянутого лука. Он – совершенное оружие, он сам – орудие убийства, он сам – посланец ада. Что их всех ожидает с ним в «Фортуне»? Легкая смерть? А без него? Нелегкая?

Руст, слушая приказы Риги, думал о Тане. О том, что ни одна женщина на земле не должна жить так, как она, жизнью воина, стычками и переделами. Что Таня, может, лучшая из женщин, а ей выпала именно такая участь. Русту вспоминалось ее лицо – исхудавшее, заострившееся, ее потускневшие волосы и широко раскрытые глаза, и он переводил взгляд на Ригу. Ей бы… жить спокойно, лечиться, а не переживать сейчас за него.

Когда все обсудили с ребятами, Риге и самому сделалось невесело. Пока он объяснял ситуацию и отдавал приказы, чувствовал, что действует, что прав и что люди пойдут за ним – хоть на край света. А когда отпустил всех, понял, что остался совершенно один. Что Таня не с ним. Что никогда по-настоящему с ним и не была. И что сейчас – после военного совещания – вернуться ему некуда. 

Вдруг захотелось теплоты и нежности, а не вечного противостояния. Захотелось, чтобы женщина поняла его и пожалела, а не указывала на его вечную вину перед ней. И он, рискуя собственной жизнью, выехал за пределы «Фортуны» – в город.

         Илона открыла дверь и замерла.

– Что-то с Таней?

– С Таней? Нет. Просто к тебе приехал.

Вошел в дом и улыбнулся. Все было по-прежнему, как и при старике: круглые лабиринты коридоров, светильники и запах чего-то сладкого, похожего на кофе с карамелью. Только Илона изменилась – это уже не прежняя довольная и самоуверенная дама, а какая-то растерянная, сбившаяся с пути вдовушка, еще достаточно молодая, но уже отчаявшаяся выстроить свою жизнь заново.

– Дети твои где? – спросил Рига.

– В гимназии.

Глаза ее засияли нескрываемой радостью.

– Рига!

Она обняла его, обхватила руками, словно маленькая девочка – воздушный шарик, в страхе, что он вырвется и улетит от нее. И он, упиваясь своей ценностью для этой женщины, поднял ее лицо к своему и нежно поцеловал в губы.

– Ждала ты меня?

– Я всегда тебя ждала.

Рига просто задохнулся от благодарности – за ее, такую давнюю, бескорыстную, безответную, нетребовательную любовь. Целовал и пытался быть настолько нежным, чтобы она не была разочарована ни одним его прикосновением.

Впрочем, Илону трудно было разочаровать. Ее тело откликалось на каждое его движение. Рига и сам таял в ее нежности. Она ласкала его и продолжала шептать какой-то бред – о своей любви… о том, как увидела его впервые… еще что-то…

Шепот успокаивал Ригу, обволакивал, словно защищая от всего остального мира и заговаривая от беды. И непривычно было чувствовать себя снова с живой женщиной – сплошная пульсация наслаждения, до боли, до взрыва пульса.

Как же он соскучился по этим забытым женским реакциям, по этим судорогам, возвращающим его самого к жизни! Он заставлял ее стонать и просить продолжения, доказывая самому себе, что он мужчина, что он господин этой женщины, что он хозяин своей сети, что он воин!

И только потом, после выкуренной сигареты, когда Илона вернулась в спальню с двумя чашечками кофе, вспомнил о том, что привело его к ней.

– Мы снова будем воевать, Илона. У нас новый передел.

Кофе пролился на столик. Растекся и стал капать на пол. 

– Что же будет? – спросила она, глядя на кофейную лужицу.

– Что-то будет, –  усмехнулся Рига. – Мы все переживем. Ребята стоят за меня – железно.

– Я очень люблю тебя, Рига, – сказала Илона.