Вор

Подземелья содрогнулись от моего рева. Испуганно загулявшее по ним эхо, отразившись от стен, тяжелым молотом обрушилось на мои чувствительные уши.

Но коллектор был уже близко. Вырвавшиеся из окружения Первый, Второй, Третий и Пятый почти до него добрались.

Тина…

Вторая…

Третья…

Есть!

Я с облегчением выдохнул, когда кто-то из улишшей дал Ули картинку тоннеля, в конце которого мелькнуло светлое пятно. Подземелья, разумеется, никто специально не освещал, но разницу уловить было можно. Особенно сумеречным зрением, благо мои звери с изнанки так и не выбрались, чтобы иметь возможность в любой момент схватиться с мертвыми душами на равных.

Первый, Второй, Третий, Пятый! Эх, малышня, как же я рад, что вы хоть и ранены, но все-таки живы!

От Ули снова пришла волна тепла, словно его братья услышали и ответили. Но потом эмоции мелкого изменились. В них снова появились тревога, недоумение, страх. Следом за ними последовала горестная мысль, от которой меня бросило сперва в жар, а потом и в холод. А затем пришла и новая картинка, которая заставила меня замереть на месте.

Черт возьми…

Что это?! Откуда?! И почему в коллекторе появились люди?!

Я целую тину стоял на месте и недоумевал, точно так же, как недоумевали замершие на выходе из тоннеля улишши. Однако в подземельях, посреди огромного коллектора, где можно было спокойно выпрямиться даже великану, а на ровном полу без проблем играть в теннис, находились невесть откуда взявшиеся там люди. Шестеро. Высокие, крепкого сложения мужчины в длинных кожаных пальто и с подозрительно знакомыми трубками в уже поднятых руках.

«Нет! — охнул я, безошибочно узнав характерные обводы «бластеров». — Уходите! Немедленно! Это каратели!»

Но Ули и сам уже понял, что дело плохо. Он горестно пискнул, череда образов передо мной замельтешила с такой скоростью, что у меня мгновенно закружилась голова, а к горлу подкатил тошнотворный комок. Но когда перед внутренним взором вместо картинки из подземелий полыхнула первая белая вспышка, я снова сорвался с места и с ревом бросился на помощь своей ослабленной малышне, которая осталась один на один с отрядом карателей.

* * *

Как я добрался до коллектора, честное слово, не помню. У меня перед глазами стояла кровавая пелена. Я почти ослеп из-за нее. И практически оглох от неистового крика бьющегося в агонии Ули, который больше не откликался на мой зов и выл так, словно его резали заживо.

Связь с остальными улишшами я тоже потерял, поэтому о том, что происходило в коллекторе, мог только догадываться. По нестерпимому крику Ули, по прокатившемуся по подземельям многоголосому вою, от которого кровь стыла в жилах. И по разнесшемуся в воздухе запаху страха и боли, от которого чешуя на загривке вставала дыбом и становилось тяжело дышать.

Когда я добрался до конца кажущегося бесконечным, перекрытого алой защитной «решеткой» тоннеля и, без труда ее преодолев, вывалился в коллектор, зрение ненадолго прояснилось.

Я хрипло застонал, обнаружив стоящих в ряд карателей с включенными «бластерами» в руках. Как и у башни когда-то, эти татуированные ублюдки использовали на моих улишшах магическую сеть. Ту самую, белую, проклятую сеть, которая одновременно работала и в верхнем, и в сумеречном мирах. Более того, под этой сетью, корчась от боли, были распластаны чудом оставшиеся в живых четверо котят. И без того ослабленные, измотанные схваткой с мертвыми душами, они, наверное, просто не успели увернуться. Не смогли. Под давлением проклятой сети малышей просто вытащило с изнанки в реальный мир. И теперь их заживо сжигали из своего поганого оружия шесть бессердечных уродов, которым повезло так ловко подстеречь и поймать измотанных, неспособных оказать сопротивление нуррят.

Чем они вам помешали, твари?!

Разве они кого-то убили? Покалечили?! Может, сделали нечто незаконное, помимо того, что потихоньку таскали для меня еду из чужих подвалов?! Они никого не разорили! Никому не угрожали! Они вообще ничего и никому не сделали!

И вот теперь их убивали только за то, что они не такие, как все?

Всего лишь за то, что они улишши! Маленькие, бесконечно уставшие, но все еще не сдавшиеся улишши, у которых от каждого прикосновения к сети вспухали на чешуе глубокие ожоги!

При виде искалеченных котят у меня перед глазами вновь встала кровавая пелена, а добравшийся до болезненно высоких нот голос Ули с такой силой резанул по ушам, что я все-таки оглох. Один из карателей успел обернуться, заслышав мой рев. Но дернувшийся в сторону «бластер» и белый луч меня не задели, поэтому я прямо в прыжке сиганул уроду на спину и с наслаждением рванул зубами его шею, одновременно с этим в клочья раздирая и воротник пальто, и мясо под ним, дробя хрупкие человеческие кости и с животным восторгом слыша вырвавшийся из глотки почти что трупа болезненный крик.