Вор

— Верно, — со смешком признался Шэд, когда я его об этом спросил. — Чаще всего грубые разрывы оставляют разрушающие заклинания. И в свое время их здесь было использовано предостаточно. Барьер после этого превратился невесть во что, а люди начали считать, что это место проклято, и только поэтому за столько времени тебя никто не потревожил.

«А кто здесь раньше жил, если не секрет?» — полюбопытствовал я.

— Имена этих людей мне неизвестны. В то время моего присутствия на Ирнелле не требовалось, а учебников по истории я, сам понимаешь, не читал.

«Откуда же ты тогда знаешь, как уничтожили башню?»

— Магия, уродующая сразу оба мира, оставляет следы, — пожал плечами Шэд. — Они как старые раны, которые никогда не закрываются. Сколько бы времени ни прошло, все ноют и ноют, порой не успокаиваясь до самой смерти. Но тот факт, что тебе удалось немного уменьшить эту боль, обнадеживает.

«Во всем остальном мире изнанка тоже повреждена?» — снова спросил я, когда собиратель умолк.

— Где-то больше, где-то меньше.

«И ты хочешь, чтобы я всю ее залатал?!»

— Нет, — фыркнул Шэд. — Для этого всей твоей жизни не хватит, даже если она будет в разы дольше, чем у людей. Твоя задача — дать этому миру толчок, заставить его вспомнить, как было раньше. А остальное он со временем сделает сам.

«Уф, спасибо. А я-то уже напрягся».

Сборщик душ кинул в мою сторону снисходительный взгляд. А затем покосился на горку железа, вокруг которой суетились маленькие улишши.

— Что? Делаешь запасы на зиму?

«Конечно, — проворчал я. — Ты же сам сказал, что органика на изнанке не приживается, поэтому приходится обходиться неорганическими материалами. Золото и серебро быстрее всего утоляют голод, поэтому я прошу улишшей приносить именно их. В противном случае, вернувшись с изнанки, рискую сожрать припозднившегося прохожего, свою малышню или обгрызть с домов всю облицовку… не исключено, что вместе с хозяевами».

Шэд одобрительно кивнул:

— Кстати, тебе больше не обязательно делать вылазки по ночам. Солнечный свет на изнанку не проникает.

«Я уже догадался, — усмехнулся я. — Улишши ведь отсюда никуда не исчезают, тогда как в реальном мире они могут присутствовать только в темное время суток. Меня беспокоит другое — если я наткнусь на оборванный коридор днем, то могу ненароком вывалиться в реальность. Сейчас, в темноте, если такое случится, меня никто не увидит. А вот если это произойдет в полдень, да еще посреди оживленной площади… знаешь, главным участником еще одной облавы я становиться не хочу».

— Согласен. Ты еще не очень хорошо чувствуешь барьер.

«Ну вот поэтому я и разведываю обстановку. Сперва хочу проложить прямые коридоры до нужных мне мест, а уж потом начну ими пользоваться. Так безопаснее».

Собиратель едва заметно улыбнулся:

— Тогда сделай хотя бы один коридор в сторону рынка. Это всего два квартала на север.

Я ненадолго задумался, а потом кивнул.

Да, рынок — это отличная идея, ведь днем там будет много народу. И местных, и приезжих. Из разных сословий, с разным уровнем достатка. Если на изнанке нет солнца, то днем я больше не буду слепнуть. Соответственно, много чего смогу подсмотреть, изучить, узнать. Сумеречный мир — отличное подспорье для шпиона. А я, как ни крути, все еще здесь чужой и пока из тени выбираться не планировал.

* * *

К середине четвертого месяца пребывания на Ирнелле я сделал все, что хотел, снабдил себя коридорами по всем изученным направлениям, после чего начал-таки совершать дневные вылазки в город. Сперва ненадолго, буквально на пару-тройку минут. Затем постепенно увеличивал время до тех пор, пока это не стало привычным, а улишши не обустроили в разных уголках коридоров многочисленные склады, где я мог в любое время утолить голод.

Не знаю, правда, сколько народу они для этого ограбили, но отметил, что в последнее время малышня стала лучше меня понимать и почти перестала приносить новенькие монеты. Теперь среди их добычи регулярно встречались ржавые, покрытые пылью, плесенью, а иногда и землей раритеты. Причем не только в виде древних, поеденных временем монет, но и старинных украшений.

Меня это открытие одновременно и порадовало, и огорчило. Порадовало потому, что улишши явно грабили какие-то старые, всеми забытые клады, склепы и захоронки. Не исключено даже, что не совсем законного происхождения. А огорчило по причине того, что независимо от сохранности приносимых изделий я самым бессовестным образом их съедал, тем самым безвозвратно уничтожая древнее (наверняка бесценное с исторической точки зрения) наследие целой расы.