Вор черной масти

Но к счастью, на следующий день, на берегу реки Индигирки был обнаружен свежий, недолго пробывший в воде труп неизвестного мужчины. Лицо и кисти рук его были объедены песцами, поэтому узнать, кто это, было нельзя. Отпечатки пальцев по этой же причине у трупа снять не представлялось возможным. Но начальство всегда стремилось к правильной отчетности, и труп неизвестного был признан телом Богдана Коваленко, утонувшего в реке при побеге. И, тем более, это походило на правду по причине того, что из близлежащих лагерей никаких побегов за последний месяц не было зафиксировано.

Из воров никого не тронули. А мы, один за другим уходили в отказку от работы, и все возвращалось на круги свои.

Через несколько дней после этого, охранник Фома ночью спустил мне на веревке литровую банку со спиртом. Что бы не топтать запретку, веревку с банкой мы подхватили сучковатой палкой и притянули к себе. Вернувшись довольные добычей в барак, мы добросовестно отметили в хевре наше дельце.

Припухать в лагере мне оставалось недолго. В середине сентября в лагерь прибыл новый хозяин. Это был подполковник Смулов. Я его никогда не увидел, но не жалею об этом нисколько. Вместе с приездом Смулова пришла команда об отправке нашего этапа, который должен был возглавить майор Зорин.

Глава 23. Холодное солнце

02 октября 1949 года. 15 часов 22 минуты по местному времени.

Колымский этап.

* * *

Утром нас согнали перед бараком лагеря, построили, пересчитали, выкрикивая по порядку фамилии. Сверили со списком людей.

— Внимание, заключенные! В ходу следования соблюдать строгий порядок колонны! Не растягиваться, не набегать, из пятерки в пятерку не переходить, не разговаривать, по сторонам не оглядываться, руки держать только назад! Шаг вправо, шаг влево — считается побег, конвой открывает огонь без предупреждения! Направляющий, шагом марш![251] — прозвучала "молитва" конвоира.

Наш очередной этап начался.

Зэки и конвоиры брели по заснеженной равнине, держа путь на север. Равнина, продуваемая северными ветрами, белая от снега, слепила глаза, но эти люди шли, не останавливаясь вперед. Шел вместе с ними и я.

Так захотел товарищ Сталин. Так приказала партия. И мы были обязаны исполнять и это хотение, и этот приказ. Нужно ли нам это или нет, нас не спрашивали. Всех нас. И зэка и наших конвоиров. Мне казалось, что наш конвой — такие же люди, как и мы, подневольные, ущемленные в правах, оторванные от цивилизации и направленные погибать в этих снегах.

Мы идем вперед. Дорог тут нет. И никогда не было. Еще мало снега и идти по равнине и горным увалам не так тяжело. Еще нет жестоких морозов, поэтому мы спешим прийти на место, которое должно стать нашим новым ИТЛ. Геологи нашли золото. Обозначили место на карте. А мы будем добывать его.

Снег, мелкая крошка осыпает нас. Ветры порывисты и они дуют постоянно с северо-востока. И наш путь движения постоянно направлен то на север, то на северо-восток. То есть мы почти постоянно идем против ветра, кутаясь в бушлаты. Холодно. Минус 16 градусов по Цельсию, не меньше. У меня под бушлатом два теплых шерстяных свитера. Но в них все равно холодно. На голове у меня сиблонка[252]. Страдают от холода не меньше нас и конвойные. Нас, зэка семьдесят три человека и восемь конвоиров, в том числе майор Зорин. Со мной старые знакомые: Вадим Белка, Котька Ростов, Вася припотел, Матвей, Жобин…

Уже давно конвой нас не сопровождает с двух сторон. Конвоиры ушли вперед. Мы — все зэка находимся в центре колоны. Несколько конвойных замыкают шествие. Нас почти не конвоируют. Но все знают, что бежать просто некуда…

Это наше движение напоминает мне в чем-то отступление французской армии от Москвы в 1812 году. В снегах России Великая армия Наполеона нашла свою гибель. Здесь тоже Россия, но далекая окраина, с суровым климатом, коротким летам и зимой, которая длится, как говорят, двенадцать месяцев в году.

Мы бредем, зная, что рано или поздно этот поход будет завершен. От голода мы не страдаем. Ежедневно над нами пролетает самолет и сбрасывает на землю с небольшой высоты драгоценный груз. Это, крупа, хлеб, немного сахара и махорки. Продовольствия ровно на сутки. Потом самолет берет курс на то место, на которое мы должны прийти и освобождается там от остального груза. К нашему приходу, там должно быть все необходимое.

Дрова мы заготавливаем сами, и топим снег в котлах, завариваем чай.

Мы стелим еловый лапник на снег и ночуем под открытым небом.

Нас тут собрался многонациональный состав, целый интернационал: Я — еврей, три литовца, один эстонец, два крымских татарина, чуваш, грузин, хохлы, бульбаши и русские. А среди конвойных есть чукча. Это — Фома, которого тоже отправили в командировку с нами.

Все люди разные, осужденные за различные преступления, поэтому люди неоднородны по своему составу. Среди них есть невинно осужденные политики, а есть озлобленные преступники-душегубы, которых нужно держать только в кандалах.