Вор Города. Невольник

Галент завертел головой, но не увидел ничего странного. В толпе только он один казался инородным объектом. Даже старый карманник с учениками давно сбежал, а может, лежит где-то себе с разбитой головой. Вор поежился.

Слишком все это походило на Сайленса — вот тот мог бы устроить такое, но тогда какими силами он должен обладать?

Вор припомнил прочитанную в одной книге фразу: во время слома людская энергия с легкостью управляется, но маг должен помнить об опасности утонуть в потоке. Галент мало что понимал в магии и ту книгу забросил, не дочитав. Теперь жалел, понимание врага, его инструментов ой как пригодилось бы.

— Хорошо, хоть я не в форме, — вор пнул раздавленный шлем, в котором плескалось кровавое месиво.

Шлем откатился, его тут же подхватили и так же водрузили на пику. Галента затошнило, но он сдержался.

— Лучше уж поорать, точно примут за своего, — решил он и закричал: — долой, мочи их, чтоб я вас!

Он орал бессмысленность, но и люди вокруг говорили на каком-то ином языке, кровавом, пришедшим из самых их темных уголков души. Такого языка не знает ни один полиглот, зато во время голода, безработицы или других кризисов, его знают все бедняки.

Последние стражники пали, разорванные толпой на сувениры. Не забыли горожане и о палачах. Их бросили на эшафот и обезглавили. Безумные горожане действительно напоминали оживших мертвецов, расправившихся с паровозом в зоне отчуждения промышленного района. Но и активисты с алыми глазами все полегли, народ чуть успокоился. Похоже вирус безумия начал испаряться. Это конечно хорошо, но Галент понимал, что сейчас удила возьмет страх и направит толпу в новый поход за свободу, равенство и мир в Городе.

Горожане ведь понимали, что ратманы не простят этого.

Еще бы! Толпа учинила разгром прямо под трупным знаменем — Дук уже был на последнем издыхании, приманивая воронье предсмертными вздохами. Птицы не решались приближаться к площади, бунтовщики вспугнули их, но нашелся один старый ворон.

— Жаль, что не белый, — подумал Галент.

Ворон, который направился прямиком к колесу. Собравшиеся под шестом люди, смотрели вверх, не понимая, что делать. Они уничтожили стражей, и теперь им на время вернулся разум, пусть и оскопленный страхом. Чего они собственно добивались своей яростью? Такой вопрос себе задавал каждый.

Ворон неуклюже приземлился на колесо, которое, скрипнув, накренилось под его весом. Люди на эшафоте вздрогнули и уже не могли оторваться от зрелища жирной птицы, приближающейся к изуродованному телу. Им казалось кощунственным, что ворон примется за еще живого человека. Наверное, казалось.

Кто-то схватил пику и бросил вверх, целя, наверное, в птицу, но попал Дуку под лопатку. Механист испустил протяжный вздох и тихо умер. Ворон же не испугался, только раззадорился от вида теплой крови. В него полетели все новые и новые копья, но они не достигали цели.

Не обращая внимания на людей внизу, ворон осторожно клюнул в лицо трупа. Тело не шевелилось, и птица принялась за свое. Вскоре к шесту слетелись его собратья, некоторым не везло, и их сбивали камнями.

Кто-то из горожан догадался, что проще сбросить колесо, чем отгонять от него птиц. Но даже самые рослые и упитанные люди не могли выдрать тонкую жердь из стойки. Она как приросла к металлу. Это тут же расценили, как мистический знак. Люди в ужасе бросились от шеста, крича что-то о гневе господнем.

— О, вспомнили о церкви, — фыркнул вор, — а людей убивали вы, руководствуясь…

Галент не успел договорить фразы, как колесо, на котором птицы начали пир, взорвалось.

Вор повалился на землю и прикрыл глаза, вокруг него попадали люди, кого-то задело золотистыми осколками, в других вцепился огонь. Галент стоял близко к помосту, но уцелел. Рядом с ним метался в грязи горящий человек, тянул к вору руки, моля о помощи. Галент сбросил с себя плащ и накрыл им человека.

В колесо словно бомба попала, но взрыв не разметал птиц, не разорвал тело Дука, а объял их пламенем, как желтый цветок.

Галент хлопал ладонями по горячему плащу, в котором метался человек, но огонь не желал гаснуть. Язычки золотого пламени вырывались из-под ткани и норовили добраться до вора, но он не обращал на это внимания. Он смотрел на горящее колесо, на черных птиц в сердце его и на горящее тело Дука. Птицы прекратили пир и взирали на толпу сквозь языки пламени.

Вор оглянулся и увидел таких же как он испуганных людей, неотрывно глядящих в стеклянные глазки птиц.

Веревки, которыми был привязан Дук, порвались и труп медленно сел на колесе, выставив перед собой раздробленные руки. Из глазниц мертвеца вырывался золотистый огонь, рот его был наполнен яростью, которая изрыгалась на помост. Вскоре весь эшафот загорелся и все обгоревшие люди на нем тоже.

Галент встал на ноги и побрел прочь.

За спиной вора бесконечно горел мертвый механист, объятый золотым сиянием, как солнечный диск. Горожане попадали на колени и принялись бессвязно молиться, взывая к милосердию.