Вор и проклятые души

В Велдона полетели стрелы. В живого! Обезумевшая Ирма придумала новое развлечение.

— Будь ты проклята!

— Уже давно, Николас, — расхохоталась графиня, — как и ты. Унести его. Вниз!

Вниз — значит, в пыточную или в мою камеру. Меня отнесли в камеру. Бессильную живую куклу. Парализованную, но которая чувствует все. Как я не сошел с ума? Не знаю, я был на грани. Но однажды появилась надежда.

Я сидел в полной темноте в камере. Это стало обыденностью, моей новой жизнью. По ногам бегают крысы, а поднятые руки — в кандалах. Вдруг левая рука дернулась. Я зашевелил пальцами с чешуей и черными когтями. Она ожила! И вторая! Пальцы на правой руке тоже задвигались. Но почему?

Я часто-часто задышал. Что произошло? Было только одно объяснение. Каждый раз, засыпая, я видел источник магии под замком, который опутывали фиолетовые прожилки. Как будто сила Низверженного все более захватывает и подчиняет себе магию Ирменгрет. Вернее, источник ее силы.

Мое существование обрело смысл. Я видел во сне, как появляются очередные прожилки, и с каждой новой таяла моя немощь. Кровь и песок! Магия Низверженного не действует на меня, за одним исключением. Я не в силах взглянуть на его лик, но в остальном не по зубам Возвратившемуся богу.

Я засмеялся. Хватит! Не сойти бы с ума от появления призрачной надежды! Впрочем, она вполне осязаема. В буквальном смысле! Да! Я получил надежду! Лишенное времени пленение и пытки обрели смысл, потому что главное — не выдать себя! Они не должны узнать, что я становлюсь прежним.

Это было долгим, а может, коротким существованием, однако с надеждой внутри. Время все еще обходило меня стороной. Но не сегодня. Оно возвращается!

— Пора! — произнес я, сидя на каменном полу в камере.

Я ощущал себя прежним, только от магии отрезан, но уже не впервой. Зато полон сил и злости. Поднявшись на ноги, я распугал крыс. К черту их! Схватил левой змеиной рукой цепь, на которой висел железный браслет, что сковывал эту руку. Я сжал и раздавил стальную цепь. Потом разорвал вторую на правой руке.

Свобода!

— Нет, не спеши, Николас, — хрипло пробормотал я.

Быть может, я немного тронулся умом, потому как часто теперь разговаривал с самим собой. Но это не важно! Я слышу шаги. Они приближаются!

Я затаился у двери с обрывком цепи в руках и с железными браслетами вокруг запястий. Мое оружие! Для тюремщиков! Ну! Открывайте же камеру!

Глава 37 НАВЕРХ

Дверь открылась, и я прыгнул снизу вверх, ударив намотанной на кулак цепью по лицу вампира, который еще возился с замком. Стражник отлетел к стене, а я выхватил из ножен второго упыря кинжал и вогнал сталь ему под ребра. Теперь к первому! Тот после удара цепью оглушенно тряс головой, не успевая понять, что происходит, и тоже получил кинжалом. Посеребренная сталь перерезала вампиру горло.

— Подыхайте, твари!

Посеребренная? Да, я не ошибся. Оружие стражников не могло быть без серебра. Как иначе сражаться с другими вампирами? А у графини среди соплеменников враги есть — я помнил герцога Брио ди Альмара и его людей, тоже вооруженных против нежити.

Стражники графини бились в безмолвной агонии и высыхали в мумии. Я замер над ними, сливаясь с полумраком. Тьма едва отступила — свет в коридор падал из распахнутой двери пыточной, до которой — семь других камер.

— Что там у вас? Что за шум?

В пыточной услышали что-то подозрительное.

— Райо? Варто? Слышите меня?

Я вытащил из ножен первого убитого вампира шпагу и, крадучись, направился к раскрытой двери. Там дыба и другой инструмент для налаживания плодотворного и душевного разговора. Кровь и песок! Лучше не вспоминать, что пережил.

— Оглохли, что ли? — Новый вампир появился в коридоре, когда я уже добрался до пыточной.

— Не совсем!

Упырь не успел среагировать и получил шпагой в живот прежде, чем осознал, что атакован. Я ворвался внутрь и полоснул клинком по горлу другого вампира. Остались двое — палачи в окровавленных фартуках, что прежде пытали меня. Именно они! Я узнал. Ярость затмила мой разум.

Когда пришел в себя, с палачами было покончено. Один лежал на полу возле дыбы, ткнувшись лицом в пол, и уже почти высох. Другой, прижатый у горла к стене моей левой рукой, получал кинжалом в живот. Я остервенело кромсал вампира, хотя в этом уже не было нужды.

Бросив упыря, отступил на пару шагов. Окровавленный и грязный, но ликующий. Я прежний! Глядя на иссыхающих вампиров в тусклом свете одинокого фонаря, я замер, слушая тишину подземелья. Ничто не нарушает безмолвие, однако не нужно обманываться. Ирма скоро почует гибель пятерых стражников. Не сможет не почуять — не очень-то много телохранителей у графини.

Почувствует. Проклятый пепел! Как тогда, когда прознала, что подле оставленных в роще карет больше не осталось ее людей.

Быть может, стражники замка бегут сюда уже сейчас. Проклятье! Нужно выбираться из подземелья прежде, чем начнется новая схватка. Вампиры видят в полной темноте, а я без воровской магии нет. Одинокий фонарь, висевший на крюке под низким потолком, — слишком ненадежный источник света, если случится новый бой.

— Кровь и песок!