Вор и собаки

Завсегдатаи кофейни – их было немного – повскакали со своих мест, не веря глазам.

– Смотри, кто пожаловал!

– Подумать только! Вот радость-то!

Обступили, бросились обнимать, целовать. Хозяин кофейни, Тарзан, подскочил первым. Саид с благодарностью пожал каждому руку.

– Спасибо, муаллим Тарзан, спасибо, братцы…

– Давно вышел?

– Позавчера.

– Мы так и думали: к празднику выпустят.

– Слава тебе, Господи.

– Ну а остальные?

– Помаленьку, все в свое время…

Муаллим Тарзан наконец увел его к себе, усадил на диван, попросил остальных выйти, и в кофейне водворился прежний покой. Все тут осталось без перемен. Казалось, он был здесь только вчера. Та же круглая комната, тот же медный столб, деревянные стулья с плетеными соломенными спинками. Те же немногие посетители, сидящие по углам.

Так же попивают чай и заключают сделки. За широким окном и распахнутой дверью по обе стороны дома – простор, бескрайний, бесконечный. Безбрежное море мрака – ни лучика света. И тишина, которую только изредка нарушает доносящийся издалека хохот. Легкий ветерок пролетел от окна к двери и принес с собой сухой и чистый воздух пустыни. Саид взял из рук мальчика– слуги стакан чаю, не дожидаясь, пока он остынет, отхлебнул и наклонился к Тарзану.

– Ну, как идут дела?

Тарзан недовольно скривил губы.

– Не на кого стало положиться.

– А что?

– Дармоеды! Можно подумать, они на государственной службе…

Саид фыркнул.

– Во всяком случае, дармоеды лучше, чем предатели.

– Из-за одного вот такого предателя я и сел…

– Ну? Саид прищурился.

– Будто не знаешь? Муаллим Тарзан отрицательно помогал головой. Саид наклонился к его уху.

– Мне нужен хороший револьвер!

– Пожалуйста! – с готовностью откликнулся Тарзан. Саид благодарно хлопнул его по плечу и смущенно добавил:

– Только вот нечем мне… Но Тарзан не дал ему договорить.

– Не хватает еще, чтоб ты извинялся! Саид вздохнул с облегчением и принялся за свой чай. Потом встал и подошел к окну невысокий, худой, упругий. Ветер раздувал полы его пиджака, как парус. Он глядел в темную пустоту. Песчинки звезд рассыпаны по небу. На пригорке за дверью кофейни тоже зажглись звездочки: любители темноты и свежего воздуха закурили. Где– то вдали, на западе, у самого горизонта, мерцают огни Аббасии. Только глядя на них, понимаешь, как далеко забралась в пустыню эта маленькая кофейня островок в безбрежном океане, самолет в бескрайнем небе. Он высунулся из окна, и до него долетели голоса сидевших на пригорке. Торопливо пробежал мальчик-слуга, неся наргиле, раскаленные угли с треском разбрасывали искры. Оживилась беседа, громче зазвучал смех, и чей-то молодой разомлевший голос произнес:

– Нет, вы покажите мне такое место на земле, где было бы спокойно!

А другой задорно возразил:

– Да хоть бы вот здесь. Разве нам сейчас не спокойно?

– Вот именно – сейчас! В том-то все и дело.

– А чем плохо, когда тревожно? По крайней мере хоть забываешь о том, что будет завтра.

– Значит, покой и мир тебе не по душе?

– Когда знаешь, что тебя ждет виселица, бежишь от такого покоя без оглядки!

– Это к делу не относится! Тут уж пусть тебе палач поможет разобраться!

– Ну да! Здесь-то вы горазды болтать, в темноте да в пустыне. А каково запоете в городе?

– Да вся беда в том, что враг наш – он же нам и приятель.

– А я скажу тебе, все несчастье в том, что наш приятель – нам враг.

– Попросту говоря, мы сами трусы.

– Может, и так. Да только разве в наше время остались смелые люди?

– Ничего подобного, смелость – во все времена смелость.

– А смерть – во все времена смерть.

– Так же как ночь и пустыня!

Ну и разговор! Ничего не понял. И все-таки эти слова задели какую-то струну в душе. Неясную и загадочную, как тайны этой ночи. И ты тоже когда– то был молод и пылок. И вино энергии пьянило сердце. И ты взял револьвер как борец – не как убийца. Вон там, за этим пригорком, на котором стоит кофейня, молодые парни в поношенной одежде, но с чистыми сердцами учились стрелять. А тот, кто живет теперь в вилле под номером восемнадцать, был у них главным. Стрелял сам, и учил их, и изрекал истины: «Револьвер важнее хлебной лепешки, Саид Махран! И важнее молитвенных песнопений, на которые ты ходишь с отцом!» А однажды вечером он спросил: «Ты знаешь, Саид, что нужно человеку в этой стране?» И, не дожидаясь ответа, сказал: «Револьвер и книга. Револьвер, чтобы рассчитаться с прошлым, и книга, чтобы обеспечить себе будущее. А потому учись стрелять и читай!» А его лицо, ты помнишь его лицо, когда он хохотал в студенческом общежитии? «Неужели украл? Не побоялся? Ну молодец! Ничего, узурпаторам только на пользу, когда немного облегчат их грехи.

Ты имел на это полное право, Саид, можешь не сомневаться!» И пустырь этот знает, на что ты способен. Твои пули без промаха били в цель. Про тебя говорили, что ты – сама смерть.

Он подставил лицо свежему ветру и зажмурился. Чья-то рука легла ему на плечо. Он обернулся: муаллим Тарзан протягивал ему револьвер.

– Стреляй своих врагов, и да поможет тебе Аллах… Он взял оружие, осмотрел его, попробовал курок.

– Сколько я тебе должен, муаллим Тарзан?

– Дарю!