Вор комиссара Мегрэ

– Пострадавшая – молодая женщина двадцати двух лет, Софи Рикен, девичья фамилия Ле Галь, уроженка Конкарно, где живет и поныне ее отец-часовщик.

– Его предупредили?

– Нет еще… Сейчас попробую заняться этим.

– Она замужем?

– Да. Ее муж, Франсуа Рикен, – молодой журналист, который пытает счастье в кино.

– Где он?

– В моем кабинете.

– Вы его подозреваете?

– Пока нет. Но я убрал его отсюда, потому что он не в том состоянии, чтобы присутствовать при осмотре комнаты.

– Где он находился в момент преступления?

– Никто не знает, когда оно произошло.

– А вы, доктор, не можете установить это, хотя бы приблизительно?

– Не сейчас. Быть может, при вскрытии, если известно, в каком часу и что потерпевшая ела в последний раз.

– А соседи?

– Вот некоторые из них. Глазеют на нас. Их я еще не допрашивал, но не думаю, что они могут сообщить что-нибудь интересное. Как видите, в эти квартиры можно попасть, минуя комнату консьержки, которая находится при входе в дом со стороны бульвара Гренель.

Повседневная рутина – ждут, произносят банальные фразы, а Лапуэнт ходит, как верный пес, и не сводит глаз с Мегрэ.

Работники дезинфекционной бригады вышли из квартиры, бригадир в белой блузе сделал знак, что уже можно войти. Доктор Делапланк опустился на колени перед телом и стал осматривать его более внимательно, чем в первый раз.

– Мне все ясно, – сказал он. – А вам, Мегрэ?

Мегрэ увидел скрюченное тело, одетое в шелковый халат. На одной ноге осталась красная комнатная туфля без задника. Невозможно было определить, что женщина делала и даже в какой именно части комнаты находилась в тот момент, когда ее настигла пуля.

Насколько можно было судить, лицо у нее было нестандартное и даже красивое.

– Давайте носилки!

Тело вынесли, и несколько минут во дворе стояло почтительное молчание. Господа из прокуратуры ушли первыми, за ними – Делапланк, и люди Моэрса могли приступить к работе.

– Все обыскивать, шеф?

– На всякий случай, да.

Преступление, возможно, так и останется загадкой, а может быть, напротив, все сейчас станет ясным. Так всегда или почти всегда обстояло дело в начале любого расследования.

Мегрэ открыл ящик комода, где были свалены невообразимые вещи: старый бинокль, пуговицы, сломанная ручка, карандаши, фотографии, солнечные очки, счета.

Комиссар решил, что вернется сюда, когда выветрится запах формалина, а выходя обратил внимание на любопытное оформление комнаты. Пол был покрыт черным лаком, а стены и потолок выкрашены в ярко-красный цвет. Мебель была белой, и в целом это придавало всей обстановке нереальный вид, вид театральной декорации.

– Что ты думаешь об этом, Лапуэнт? Хотел бы ты жить в такой комнате?

– Меня мучили бы в ней кошмары.

Они вышли. Во дворе по-прежнему болтались ротозеи, и полицейские позволили им подойти поближе.

– Я же тебе сказала, что это он. Интересно, придет ли он снова. Говорят, он все следствие ведет сам, и очень может быть, что будет допрашивать нас всех по очереди.

Произнесла это бесцветная блондинка с ребенком на руках и посмотрела на Мегрэ с улыбкой, заимствованной у кинозвезды.

– Лапуэнт, оставляю тебе Лурти… Вот ключ от квартиры. Когда люди Моэрса закончат работу, запри дверь и приступай к допросу соседей. Преступление совершено не прошлой ночью, а в ночь со среды на четверг. Попытайся узнать, не слышали ли чего соседи. Потом допросите торговцев. Ящик полон счетов, в них указаны адреса магазинов. Да, чуть не забыл. Проверь, работает ли телефон. Кажется, в полдень, когда я приходил, он был отключен. Телефон работал.

– Прежде чем вернетесь на набережную, позвоните мне. Счастливо, ребята!

Мегрэ вышел на бульвар Гренель, спустился в метро и через полчаса уже открывал дверь своего кабинета, где его послушно дожидались Франсуа Рикен и Торранс, читавший газету.

– Вам не хочется пить? – спросил комиссар у Рикена, снимая шляпу и одновременно распахивая окно. – Какие новости, Торранс?

– Только что звонил какой-то журналист.

– Удивляюсь, как они до сих пор не явились туда. Полагаю, что в пятнадцатом округе плохо поставлена информация. Теперь они непременно свалятся на голову Лапуэнта.

Он осмотрел Рикена, задержал взгляд на его руках и сказал инспектору:

– Отведи его, на всякий случай, в лабораторию. Пусть проведут исследование на присутствие следов пороха на руках. Тут, правда, ничего не докажешь, ведь преступление совершено почти двое суток назад, но это не избавит нас от неприятных вопросов.

Когда они вышли, Мегрэ позвонил домой:

– Прошу прощения, дорогая. Ну, конечно, я поел бифштекс с жареным картофелем в обществе крайне возбужденного молодого человека. Надо было бы позвонить тебе сразу, но, честно говоря, это вылетело у меня из головы. Ты на меня не сердишься?

Он не знал, удастся ли ему попасть домой к ужину, ведь он имел дело с парнем, который в любую минуту мог что-нибудь выкинуть.

Пока комиссару трудно было сказать о нем что-то определенное. Безусловно, парень умный, о чем свидетельствуют некоторые реплики, но вместе с тем было в нем и что-то наивное.

Как можно судить о человеке, который измучен, издерган? Но странностей в нем много.