Вор (ЛП)

— У нее было кровотечение. Я видел, как у нее шла кровь.

Отрицание — очень дружелюбный товарищ. Обычно именно Оливия с ним в хороших отношениях. Но внезапно и меня приглашают на эту вечеринку.

Оливия выглядит такой расстроенной.

— О, Калеб. Это не из-за выкидыша. Возможно, тогда у неё начались месячные, и она этим воспользовалась.

Проклятье. Черт. Оливия смотрит на меня так, словно я наивный, доверчивый дурак.

Я вспоминаю, как Лия выпроводила меня из палаты, прежде чем у меня появилась возможность пообщаться с доктором. Как я остановился в дверях и сказал ей, что останусь, лишь бы она сохранила ребенка. Она так старалась заставить меня выйти, прежде чем доктор расскажет правду.

Мне не нужно ничего говорить Оливии. Она и так видит, что я понимаю, где правда.

Чувствую, как становлюсь всё меньше и меньше. В то время, когда я то был с Лией, то нет, Оливия влюбилась в другого. Я мог бы просто уехать с Оливией в Рим и избавить нас обоих от всех этих странных и запутанных лет.

— Так как вы зачали Эстеллу?

— После Рима мы взяли еще месяц отдыха. Она так злилась на меня. Обвиняла в том, что я не подарок, и была права. Поэтому я снова переехал.

Я был на конференции в Денвере, а она путешествовала с друзьями. Мы наткнулись друг на друга в ресторане. Я вел себя дружелюбно, но сохранял дистанцию. В ту ночь она появилась в моем отеле. Я был пьян и переспал с ней. Через несколько недель она позвонила мне и сказала, что беременна. У меня даже сомнений не возникло. Так что я просто вернулся к ней. Я хотел ребенка. Мне было одиноко. Я был глуп.

Я не рассказываю Оливии о том, как узнал, что она все это время встречалась с другим. И когда Лия пришла ко мне, я переспал с ней только потому, что пытался заполнить пустоту в груди, которую оставила Оливия.

— Так она сказала, что Эстелла не твоя? В ту ночь, когда ты заявил, что хочешь развестись?

— Да. Она сказала, что незадолго до той поездки переспала с кем-то другим. А ещё, что пришла ко мне в ту ночь, чтобы заставить меня поверить, будто залетела именно тогда.

— Это было ложью. Эстелла твоя.

Я замечаю слезу в уголке её глаза. Она не смахивает её, и слеза катится по лицу.

— Она продолжит причинять боль и тебе, и Эстелле, пока в твоей жизни буду я. У меня есть муж, — мягко продолжает она. — Мне нужно помириться с ним. Мы долго играли в семью, Калеб. Но всё это не по-настоящему. Ты несешь ответственность за свою дочь…

Все это — Оливия, Лия, Эстелла — разжигает во мне ярость. Я подхожу к её стулу, наклоняюсь, положив руки на подлокотники, и смотрю прямо ей в глаза. У меня только одно желание — найти дочь, но сначала нужно уладить все вопросы здесь. Буду разбираться с проблемами постепенно. Мы дышим общим воздухом, когда я произношу:

— Повторяю это в последний раз, так что слушай внимательно, — я ощущаю запах её кожи. — Все, что есть между нами, реально. Никто не сможет нас разлучить. Ни Ной, ни Кэмми, ни, тем более, эта чертова Лия. Ты моя. Поняла?

Она кивает.

Я целую её. Глубоко. А потом ухожу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Прошлое

— Что с тобой не так?

Она провела рукой по моей груди. Я поймал её, прежде чем она добралась до пояса штанов.

— Это из-за смены часовых поясов, — ответил я, вставая.

Оливия.

Она сочувственно скривила рот.

Пока Лия разговаривала с матерью по телефону, я десять минут лежал на гостиничной кровати. Теперь, когда разговор закончился, она раскрыла свои намерения. Я подошёл к окну, чтобы оказаться вне её досягаемости.

— Собираюсь принять душ, — сказал я. И прежде чем она успела предложить составить мне компанию, закрыл дверь в ванную. Мне нужно было подумать. Но как бы я смог объяснить побег среди ночи в другую страну к своей суицидальной, чересчур эмоциональной жене? Боже, если я убегу, то, возможно, никогда больше не вернусь. Я вошел в кабинку и встал под обжигающую воду, позволяя ей наполнить нос, глаза и рот. Мне хотелось в ней раствориться. Как после всего случившегося я должен был жить дальше? Лия постучала в дверь. Я услышал, как она что-то говорит, но её голос был приглушен. В тот момент я не мог смотреть на нее. Я не мог смотреть на себя. Как я мог такое сотворить? Оставить единственное, что имело смысл? Я практически заполучил её, а потом просто сдался. «Заполучил» — слишком сильно сказано, потому что заполучить Оливию полностью невозможно. Она парит вокруг, вызывая разногласия, а затем сбегает. Но я всегда хотел играть в игры. Хотел спорить.

«Тебе придется это сделать», — говорю я себе. Это была ситуация-случившаяся-в-постели. И я беру ответственность за свои действия. Консультации, бесконечные семейные консультации. Вина. Необходимость что-то исправлять. Сомнение в том, правильно ли я поступаю. Фальшивая амнезия была тем моментом, когда я изменил себе и стал делать то, что хотел, не думая о последствиях. Я был трусом. А ведь меня учили поступать только так, как приемлемо в обществе.